Что не так с идеей основного дохода?

Левое движение всё ещё в болоте постсоветского кризиса. В течение последних 25 лет оно переживает идеологическую паузу, не имея ясной концепции того, какой должна быть настоящая социалистическая экономика. Поражение социализма в Европе явно парализовало коммунистические и социал-демократические партии. Все они оставили свои мечты о социализме и так или иначе приспособились к капитализму.

В 1990-х или в начале 2000-х казалось, что ход истории оправдывает фаталистические настроения. Затем пришёл 2008 год, который дискредитировал такое приспособленчество в глазах нового поколения. Тем не менее, продолжающийся постсоветский идеологический кризис дезориентирует очаги левой активности, возникшие с тех пор, — движения Occupy и «Мы можем» (Podemos), СИРИЗА (Syriza), левый поворот в лейбористской партии, — даже больше, чем ранее сторонников Тони Блэра (Blairites).

Политика, чтобы быть успешной, должна опираться на политэкономию. У старой социал-демократии была марксистская политэкономия, а затем, с 40-х годов ХХ века, — кейнсианская теория. Гордону Брауну (Gordon Brown) худо-бедно помогала его постнеоклассическая теория эндогенного роста. А что есть у нынешних левых?

Академический марксизм не очень-то помогает. Лишь меньшинство его представителей занимается вопросами политэкономии, да и то в основном «критикой», а не развитием теории. В лучшем случае они изучают современный капитализм, но о том, что должно его сменить, толком ничего не говорят.

Вместо того чтобы смотреть вперёд, политэкономы оглядываются назад — вспоминают кейнсианство, ностальгируют по сталинизму или даже пытаются опереться на Троцкого, Каутского, Маркса. Или, что хуже, берут на вооружение доктрины Хайека, например, о доходе гражданина.

Теория формы стоимости

Академический марксизм, как я уже отметил, мало чем полезен современному левому движению, поскольку мало интересуется вопросами политэкономии. Проводимые экономистами эмпирические исследования, как правило, имеют целью объяснить то, как работает капиталистическая экономика, а не то, как перестроить её в социалистическую. Если вас интересует такая перестройка, вам, помимо изучения институтов капиталистического строя, нужно стремиться извлечь уроки из прошлой борьбы против капитализма. Это здорово — иметь теории о капиталистических системах ценообразования и норме прибыли, но, если у вас нет социалистической политэкономии, вы можете лишь протестовать против существующей политики, но не можете выдвигать программы экономических преобразований.

В наше время имеет место рецидив всецело академической «марксологии», представители которой пытаются выйти на уровень эталонной интерпретации того, что подразумевал Маркс. Само по себе такое занятие, — способное влиять на политику не больше, чем исследование трудов Гегеля или Канта, — было бы безопасным, если не бесполезным, не интерпретируй «марксологи» Маркса в духе Хайека. Немецкое «Новое прочтение Маркса» представляет собой явную попытку преподнести марксизм как теорию, которая не является идеологией коммунистического движения. Ключевую роль в этой попытке играет критика того, что подаётся как объективистская интерпретация стоимости, и теории, согласно которой существует общая тенденция к снижению нормы прибыли. Немецкие «марксологи» утверждают, что стоимость не может существовать независимо от денег, что не бывает стоимости без цен и что абстрактный труд — специфическое явление капиталистического общества.

Идею Маркса, что стоимость — время, затраченное на абстрактный труд, они вроде бы признают, но не связывают с действительным разделением труда в процессе производства. С их точки зрения, труд становится абстрактным, когда он представлен как деньги, полученные за проданный товар. В результате получается, что стоимость создаётся не рабочим в процессе его труда, а рынком. Абстрактный социальный труд порождается, согласно данной интерпретации, актом продажи. Отсюда логически вытекает следующее:

• Вне рынка узнать или определить стоимость труда нельзя.
• Без рынка никакого абстрактного труда нет.
• Поэтому в социалистическом обществе никакого абстрактного труда нет.

Этот восхитительный критический подход действует на теоретиков, изучающих стоимость, критически: они становятся теоретически беззащитными перед лицом критики социализма со стороны фон Мизеса, который утверждал, что без денег невозможно сделать какой-либо рациональный экономический выбор и, стало быть, отменив деньги, социалистическая экономика увязнет в трясине неэффективности. Единственная альтернатива деньгам, утверждал фон Мизес, — использовать как деньги время труда, что дало бы возможность выяснять путём сравнения относительную стоимость двух альтернативных способов производства какого-либо продукта.

Трудовая теория стоимости жизненно необходима сторонникам социалистического производства в том смысле, который обычно упускают из виду. Социалистическое производство могло бы в главных своих моментах выглядеть рационально осуществимым только при наличии объективно распознаваемой единицы стоимости, допускающей экономический расчёт в экономике без денег и рыночного обмена. И только труд разумно рассматривать в качестве таковой. (Фон Мизес, 1935)

Но время труда, утверждал Мизес, имеет два фатальных дефекта. С одной стороны, оно не в состоянии принимать в расчёт природные ресурсы, с другой — оно встречает непреодолимые проблемы в процессе редукции сложного труда к простому. Всё это, согласно Мизесу, делает время труда непригодным для расчётов. В наше время мы можем проигнорировать аргумент Мизеса о природных ресурсах, поскольку знаем, что на практике рыночная экономика, которую он защищал, сама ведёт к полному истощению природных ресурсов. Что касается второго аргумента, то, как утверждают ведущие теоретики в сфере исследования формы стоимости, сложный труд можно свести к простому только в процессе рыночного обмена (Heinrich, Locascio, 2012, стр. 52). Так что и логика Генриха приводит к выводу, что без товарного рынка нет никакой редукции к единственной скалярной мере затраченного труда, и, следовательно, никакого рационального экономического расчёта. Даже этот наиболее выдающийся комментатор Маркса неявно встаёт под старый лозунг Тэтчер «Нет альтернативы рынку».

Теория гражданского дохода

Отказавшись от идеи радикальной перестройки отношений собственности, часть левых подхватила старую идею правых о том, что государство должно выплачивать каждому гражданину основное пособие, позволяющее выжить. Когда я в начале 70-х был студентом-экономистом в Манчестерском университете, нам преподавал эту доктрину профессор-монетарист Лейдлер. Идея нравилась таким, как Хайек и Фридман. Аргументом в её пользу было то, что существующее государство всеобщего благоденствия, выделяя научно обоснованные пособия, препятствовало бы созданию низкооплачиваемых рабочих мест. Такая мера, утверждали её сторонники, привела бы к отмене всех других пособий и бесплатного образования, а взамен каждый гражданин получал бы маленькую государственную стипендию, позволяющую жить на черте бедности. Родителям выделяли бы дополнительные наличные или ваучеры, чтобы они могли оплачивать обучение детей в приватизированных школах.

Насколько я знаю, первым марксистом, одобрившим эту доктрину, стала манчестерский профессор Диана Элсон (Elson, 1988, 2009). Впоследствии доктрина широко обсуждалась. Но, с социалистической точки зрения, основной доход — плохая политика. Для начала приведём несколько конкретных цифр, говорящих о том, к чему привело бы введение гражданского, или основного, дохода в сегодняшней Великобритании. Затем мы выясним, как это повлияло бы на классовое распределение доходов. И, наконец, мы противопоставим эту неолиберальную политику исторической цели социалистического движения.

Будем исходить из того, что основной гражданский доход не может быть ниже, чем государственная пенсия. С его введением последнюю, как и все другие пособия, должны отменить, так что, дабы предотвратить снижение уровня жизни пенсионеров, доход нужно установить в размере не меньше 150 £ в неделю. Давайте выясним, как это отразится на налоговых ставках.

Согласно нашему исходному предположению, человек со средней зарплатой после введения гражданского дохода будет получать «чистыми» столько же, сколько и раньше, что сумма полученного им гражданского дохода уйдёт от него в виде уплаченного им дополнительного налога, тогда как те, у кого зарплата ниже средней, станут более обеспеченными. Мы также предполагаем, что порог 11 000 £, с которого начинается выплата подоходного налога, и порог 43 000 £, с которого ставка этого налога становится выше, не претерпят никаких изменений.

Помимо подоходного налога нужно выплатить:

Предположим, что работник со средней зарплатой всего лишь отдаёт выделенный ему гражданский доход. Он дополнительно получает 7 800 £ и должен заплатить столько же в виде дополнительного налога. Посчитаем, при какой ставке подоходного налога из его нового налогооблагаемого дохода в размере 24 000 £ вычтут дополнительные 7 800 £. Работник со средней зарплатой в настоящее время платит подоходный налог в размере 3 300 £, после введения гражданского дохода ему нужно будет платить 11 100 £.

Базовая ставка подоходного налога должна вырасти с 20% до 46%. С учётом государственного страхования (ГС) работник со средней зарплатой заплатит предельную ставку подоходного налога и ставку государственного страхования в размере 58%. Если добавить среднюю для Великобритании норму отчислений в пенсионный фонд работодателя (5%), то предельная норма отчислений при средней зарплате составит 63%.

Но то, к чему мы пришли, — всего лишь грубая оценка. Это недооценка, так как не учтено экономически пассивное работоспособное население: граждане, которые ухаживают за детьми, болеют или не могут найти работу. Я не беру здесь в расчёт пенсионеров, поскольку 150 £ в неделю они уже получают благодаря существующей системе государственного страхования. В настоящее время 21,7% работоспособных взрослых не имеют работы, 78,3% работают. Таким образом, каждый работоспособный взрослый должен будет обеспечивать гражданский доход в размере [21,7/78,3]=0,28 гражданского дохода экономически пассивного человека.

Мы можем уменьшить этот платёж с помощью ESA — Пособия при нетрудоспособности (Employment Support Allowance), которое уже выплачивают больным или инвалидам, и JSA — Пособия для ищущих работу (Job Seekers Allowance), выделяемого безработным. Сторонники гражданского дохода предполагают, что эти пособия будут отменены. Таким образом, средний работник должен будет оплатить разницу между ESA и новым доходом гражданина для указанных людей.

Корректировка платежей с учётом ESA и JSA даёт нам:

Используя эти данные, мы можем вычислить точку безубыточности, чтобы установить, кто выигрывает, а кто проигрывает при введении гражданского дохода. Любой, у кого доход выше 26 000 £, будет проигравшим.

Отметим, что верхняя норма вычета 94% возникает при зарплате 35 200 £. Фактически такая норма равносильна грабительской налоговой ставке выше 35 000 £. Проводить расчёты для дополнительной ставки, составляющей в настоящее время 45% при доходе более чем 150 000 £, очевидно, не стоит. Она повысилась бы до 94,2% и с учётом вычета для негосударственной пенсии отчисления достигли бы 100% при зарплате более чем 142 200 £. Таким образом, побочным эффектом введения гражданского дохода стало бы введение максимальной зарплаты примерно такого же уровня.

Это, пожалуй, весьма соблазнительно, с точки зрения беспристрастности и социальной справедливости. Считать такого рода эффекты существенными характерно для представителей низших классов.

Сейчас работник со средней зарплатой получает «чистыми» 20 492 £. После введения гражданского дохода чистый заработок с гражданским доходом и повышенным налогом будет 17 052 £; налицо существенное уменьшение.

Семейная пара, в которой он и она получают среднюю заработную плату, также потеряет примерно 6000 £ в год. С другой стороны, если кто-то из супругов не работает, — а это обычное явление в семье с традиционным укладом жизни, — реальный доход пары увеличится на 4360 £. Отнюдь не очевидно, что структура доходов, побуждающая женщин оставаться дома, — хорошая штука.

В то время как работник со средней зарплатой проиграет, работник с медианной зарплатой немного выиграет, на 16 £ в неделю. Вспомним, что медианной называют заработную плату, ниже которой получают 50% работников; в выигрыше оказалось бы незначительное большинство.

Но политическая приемлемость программы проблематична. Возьмём для начала пенсионеров, наибольшую группу, которая ныне полагается на государственные пособия. Важно признать, что гражданский доход просто заменит пенсию на базисную сумму. Пенсионеры вполне могут посчитать себя обделёнными: они многие годы делали взносы в систему государственного страхования, а теперь граждане, не достигшие пенсионного возраста, получат эквивалент их пенсии. Нововведение не принесёт никакой пользы живущим на нынешнюю государственную пенсию и нанесёт ущерб пенсионерам, чья негосударственная пенсия выше 3 200 £, так как на эту пенсию ставка подоходного налога будет намного выше, чем раньше. В то время как работнику с медианным доходом 22 000 £ стало бы немного лучше, пенсионерам, заслужившим не только государственную, но ещё и негосударственную пенсию, которая выше 11 000 £, половины медианного дохода, стало бы хуже. Таким образом, у пенсионеров, очень активного электората, нет никаких оснований голосовать за введение гражданского дохода, и есть серьёзное основание голосовать против.

Теперь возьмём группу полностью занятых работников. Используя пороговые значения 26 000 £ или 500 £ в неделю, мы должны выяснить, какая доля работников выиграет, а какая проиграет. Мы знаем, что медианный работник получит небольшую выгоду, так что выиграют, по меньшей мере, 50%. Согласно Ежегодному обзору доходов за 2016 год, 40% занятых зарабатывают больше 516 £ в неделю, и, таким образом, проиграют чуть более 40% занятых. В лучшем случае, введение гражданского дохода было бы на руку лишь незначительному большинству работников.

Те, у кого работоспособный возраст, но нет работы, ясное дело, извлекли бы выгоду. Они бы сразу увидели, что их доход стал выше. Сюда входят безработные, инвалиды, и те, кто сидит дома, ухаживая за детьми, в основном женщины.

Итак, при голосовании 9,2 миллиона пенсионеров были бы против гражданского дохода, 9,4 миллиона экономически пассивных были бы за него и 33,6 миллиона работников раскололись бы на тех, кто за, и тех, кто против, в пропорции 55/45. Простые вычисления говорят о том, что нововведение принесло бы пользу незначительному большинству (27,9 миллиона против 24,3 миллиона). Но, если учесть различия в активности при голосовании, — выше у пенсионеров, чем у экономически пассивных, выше у работников с более высокими доходами, чем у работников с более низкими, — окажется, что сторонникам гражданского дохода вряд ли поможет даже референдум. В июне прошлого года на швейцарском референдуме о введении гораздо более щедрого гражданского дохода, чем тот, который предлагают в Великобритании, — более 400 £ в неделю, — подавляющее большинство проголосовало против, за — всего 23%.

В том, что швейцарцы столь дружно отвергли введение гражданского дохода, определённую роль сыграло сильное нравственное чувство, которое, как правило, испытывает рабочий по отношению к публике, получающей какие-то блага ни за что. Даже при незначительном размере этих благ рабочие против раздачи их тем, кто ничего не делает. В прошлые времена социалистическое движение культивировало такую мораль. Социалисты утверждали, что несправедливо выплачивать кучке праздных богачей-акционеров деньги, заработанные другими людьми. Они утверждали, что для тех, кто испытывает нужду, должны быть специальные льготы: пособие на содержание ребёнка, пособие по болезни, бесплатное лечение больных. Эти аргументы звучали в унисон с нравственными чувствами.

Совсем другое дело — своеобразная философия, на которую опираются предложения о введении основного дохода. Она родилась в среде неолиберальных экономистов — там, где люди, получающие нетрудовой доход, не вызывают никакого нравственного дискомфорта. Вся система неолиберальной экономики служила оправданием незаработанным процентам, прибыли и ренте. Вдобавок неолибералы категорически против того, чтобы те, кто испытывает нужду, получали пособия в соответствии с их нуждами. Предложение основного дохода — это клин, которым пытаются разбить существующее государство всеобщего благоденствия и лежащие в его основе моральные принципы. Вбив клин, неолибералы ринутся взимать плату за всё, что ныне распределяется в соответствии с нуждами, и отменят нынешние пособия нуждающимся. Дайте людям столько наличных денег, сколько необходимо для того, чтобы выжить, а остальное доверьте волшебной стихии рынка. Исчезнут пособия по безработице и законодательно закреплённая минимальная заработная плата. Поскольку, найдя работу, люди не будут терять какие-то пособия, а их выживание в значительной степени обеспечит выделяемый государством основной доход, они охотно будут браться за низкооплачиваемую работу. Это была бы идеальная поддержка экономике краткосрочных контрактов микроподрядчиков.

Нижняя часть рынка труда окажется под прессом нисходящего давления. В итоге классовое распределение доходов станет таким: те, чья зарплата чуть выше средней, субсидируют низкую заработную плату, и работодатели, предоставляющие низкооплачиваемую работу, извлекают из этого выгоду, — ситуация, подобная той, что имела место при введении схемы налогового кредита Гордона Брауна.

Нисходящее давление будет испытывать и производство, так как очень высокая предельная ставка налогообложения заработной платы, необходимая для финансирования гражданского дохода, создаёт сильный стимул работать в течение меньшего времени. Работники с неполным рабочим днём в целом выиграют, тогда как масса работников с полным рабочим днём проиграет, что стимулирует работать неполный рабочий день. Добавьте сюда экономическую отсталость и неэффективность, которые всегда сопровождают низкий уровень оплаты труда, и вы получите структуру стимулов, поощряющих снижение экономического роста и эффективности. Рабочих часов станет меньше, а производительность будет стагнировать. Вспомним, что главный стимул к росту производительности труда — высокая заработная плата. Любая мера, направленная на сдерживание роста заработной платы, вызывает замедление роста производительности.

Возражая мне, могут сказать, что все мои расчёты покоятся на двух предположениях:

1. Финансирование гражданского дохода будет полностью обеспечено за счёт налога.
2. Этот налог будет поднят в форме подоходного налога.

Если первое из моих предположений не будет реализовано, результат окажется серьёзно инфляционным, так что спорить тут не о чем. Но нельзя ли профинансировать гражданский доход, по крайней мере частично, за счёт налогов на компании или на собственность?

В принципе, можно, но на практике не получится. Налоги платят представители рабочего класса, среднего класса и богачи, но не супербогачи. Такие люди, как Трамп, налогов не платят. Факты, собранные Уинтерсом и Пикетти, красноречиво свидетельствуют о том, что в рамках капиталистической экономики капиталы текут наверх, и олигархи способны вводить такую систему налогообложения, в соответствии с которой им нужно платить очень мало или вообще не нужно платить. Они могут содержать целую армию налоговых советников, бухгалтеров и адвокатов, чтобы уходить от любых налоговых сетей, которые пытается набросить на них государство. Только войны и революции угрожают их капиталам.

Между предложением основного дохода, которое направлено на сохранение капиталистической экономики за счёт оптимизации системы социального обеспечения, и традиционными целями социалистов существует разительный контраст:

Освобождение труда требует преобразования средств производства в общественную собственность и ассоциативного регулирования коллективного труда всеобщей занятостью и справедливым распределением доходов. (Программа социалистической рабочей партии Германии, 1875 год)

Когда-то частная собственность на средства производства выступала, как способ гарантировать производителю право собственности на произведённый им продукт, сегодня она стала способом лишать собственности фермеров, ремесленников и мелких торговцев и делать владельцами продукта, произведённого рабочими, неработающих капиталистов и крупных землевладельцев. Только преобразование капиталистической частной собственности на средства производства — землю и почву, шахты и рудники, сырьё, инструменты, машины, транспортные средства — в социальную собственность, и преобразование товарного производства в социалистическое, осуществляемое обществом и для общества, могут превратить крупное предприятие и постоянно растущую производительность общественного труда из источника страдания и угнетения для всё ещё эксплуатируемых классов в источник величайшего благосостояния и всестороннего, гармоничного совершенствования. (Протокол конгресса Социал-демократической партии Германии, 1891)

Всем британским левым известны такие вот слова:

Гарантировать работникам физического или умственного труда право собственности на всё, что создано их трудом, и столь равноправное распределение этого продукта, сколь это возможно на основе общей собственности на средства производства, распределения и обмена, а также лучшую из доступных систему народной администрации и контроля над всеми видами промышленной деятельности или оказания услуг. (Конституция Лейбористской партии Британии, 1918)

В этих словах указаны, в сущности, те же цели, какие преследовал и немецкий социализм, правда, выражены они более кратко. Ключевой целью была отмена эксплуатации посредством отмены капиталистической системы частной собственности. Вместо перераспределения доходов, получаемых работниками, социалисты ставили целью отменить все доходы от собственности, чтобы весь чистый продукт шёл работникам.