Вот уже почти два года как в России действует пресловутый закон «о нападении на чувства неверующих защите чувств верующих». На самом деле это, кстати, не отдельный закон, а поправки в Уголовный кодекс, введённые федеральным законом 136-ФЗ от 29 июня 2013 года «О внесении изменений в статью 148 Уголовного кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях противодействия оскорблению религиозных убеждений и чувств граждан».
Конструкция с реквизитами и названием получилась длиннее содержательной сути самих этих поправок, которые вводят уголовную ответственность за:
«Публичные действия, выражающие явное неуважение к обществу и совершённые в целях оскорбления религиозных чувств верующих…»
Сказать, что формулировка эта туманная — это сильное преуменьшение. Явное неуважение к обществу — это как? Чем отличается от тайного неуважения? А если совершить предусмотренное поправкой деяние с полным и глубоким уважением к обществу — деяние это по букве закона перестаёт быть преступным? Но главная юридическая загадка — в самом понятии «оскорбление убеждений и чувств». Как раз в рамках попыток хоть как-то трактовать обсуждаемый перл российского законотворчества юристы признают следующее:
Эксперты-лингвисты выделяют ряд признаков, при наличии которых имеет смысл говорить о том, что высказывание не просто причинило обиду, но является оскорблением в правовом смысле:
Высказывание является негативным по отношению к лицу. Высказывания обращены именно к этим лицам или рассчитаны на то, что будут доведены до их сведения. Негативные высказывания характеризуют личность потерпевших. Содержание высказываний направлено на унижение чести и достоинства потерпевших.
Итак, юридическое толкование слова «оскорбление» подразумевает оскорблённую личность, потерпевшего. Между тем, формулировка говорит об оскорблении не личностей. А «чувств», «убеждений». Но чувства не могут оскорбиться и дать сдачи, убеждения не могут заплакать от горя. Потерпевшим сможет быть только некий субъект. Какой же?
Как я ни старался, мне удалось сделать только два предположения на этот счёт. Оскорблёнными в данном вопросе могут быть или персонажи религии — боги, пророки, святые — или же сами верующие.
Первый вариант более логичен. Речь же идёт об оскорблении именно религии. Можно предположить, что акция группы Pussy Riot глубоко оскорбила Марию, мать Иисуса из Назарета, а карикатуры в Charlie Hebdo страшно обидели пророка Мухаммеда. И вот за оскорбление этих святых персон богохульники должны ответить по закону.
Но, позвольте, а разве эти субъекты нуждаются в защите закона? Ещё римский император Тиберий провозгласил принцип «Deorum injuriae diis curae» [Tacitus, Annals of Imperial Rome], то есть оскорбление богов — это проблема, решаемая самими богами. Действительно, кто же сомневается в способности бога — пусть даже языческого, одного из многих — постоять за себя? Ну а если так, то к чему огород городить, человеческие законы на это счёт принимать? Кстати этот исторический факт наводит многих на мысль, увы, ошибочную, что римское право вообще не содержало наказания за богохульство. Не стоит идеализировать античность: тогдашние жрецы не хуже сегодняшних заботились об общественной охране своих частных интересов, и лишь немногие мыслители и политические деятели бросали им вызов. Но мы отвлеклись.
В наше время в рамках очередной дискуссии об оскорблении кого-то божественного, в ответ на традиционный вопрос религиозного фанатика: «А если бы они оскорбили вашу мать?»,— был дан замечательный ответ (к сожалению, автор цитаты затерялся в анонимности интернета).
Моя мать пожилая больная женщина, естественно, мой долг не только как сына, но и как мужчины защищать её. Но если бы моя мать имела ТТХ Минервы Макгонагалл, разве бы я так же себя вёл? Нет, я бы сказал: «Мама, ты сама можешь себя защитить, как ты решишь, так и будет».
Добавить, в общем, нечего. Поэтому перехожу ко второму варианту. Существует другая точка зрения, состоящая в том, что «оскорбление религиозных чувств» есть просто оскорбление того или иного круга верующих. То есть оскорбляемый субъект — не бог, которого, может быть, и не существует, а вполне реальный верующий. Просто вместо прямого оскорбления происходит косвенное. Поскольку верующий тесно ассоциирует себя с религией, то негативное высказывание в отношении религии, её положений, её обрядов и т. п. его оскорбляет. Следовательно, обсуждаемый закон направлен просто на защиту верующих от такой возможности нанесения им ущерба. Верно?
Верно, но не совсем. Разве только религия может представлять собой нечто внешнее, представляющее особую ценность для человека, которую он сам себе выбрал? Конечно, нет. Спортивные болельщики, приверженцы того или иного стиля питания, поклонники певцов и артистов, сторонники философских и политических учений, любители тех или иных животных или защитники прав таковых — трудно упомянуть все случаи, когда человек может обидеться за что-то дорогое для него.
Так почему же новый закон не защищает фанатов «Спартака» от насмешек болельщиков других клубов над его кумирами? Вегетарианцев от рекламы мяса? И атеистов от того глумления над отказом верить в бога, которое в современной России типично как для высших иерархов так называемых «традиционных» религий, так и для некоторых рядовых верующих? Да потому что цель данного закона вовсе не защита граждан. А защита религии от любого критического отношения, а особенно — от сатиры, которая традиционно является одним из сильнейших средств антирелигиозной пропаганды.
Собственно, и правоприменительная практика это подтверждает. Самый свежий пример: в Ставрополе возбуждено уголовное дело по соответствующей статье в отношении местного жителя.
По данным следствия, он опубликовал в одной из социальных сетей комментарии, носящие оскорбительный характер в отношении одной из религий и направленные на оскорбление религиозных чувств верующих.
То есть что получается? Гражданин выразил негативное отношение, подчёркиваю, к религии. А его собираются судить за оскорбление верующих.
Вот она, цель данного закона. Запретить почти всякую критику религии, ну оставить разве что только самую мягкую. А под прикрытием этого запрета обеспечить возможность беспрепятственного продолжения клерикального наступления на российский атеизм в частности и на светский характер нашего общества в целом. Вот почему в начале статьи я и допустил намеренную «опечатку» в названии этого закона. И пока он не будет отменён, будет у нас не дискуссия о месте религии в обществе, а диктат одной из сторон.
А от настоящих персональных или коллективных оскорблений вполне защищают давно уже существующие в нашем законодательстве нормы. Защищают всех, а не отдельную избранную категорию граждан. Конечно, при этом правоохранительная система должна работать, а не заниматься преследованием «еретиков».
