Когда в СССР узнали о дрейфе континентов? Какого цвета были динозавры? Может ли фильм «Парк юрского периода» побудить зрителя заинтересоваться палеонтологией? Чем животные внешне похожи на грибы? Могло ли в прошлом на Земле жить существо, превосходящее по размерам современного кита? Каким выгоднее быть с точки зрения эволюции — крупногабаритным или миниатюрным? Рассказывает доктор биологических наук, палеонтолог и автор книги «Похождения видов» Андрей Журавлёв.
XX2 ВЕК. Ещё недавно мы не подозревали, что киты ведут свой род от парнокопытных. Какие ещё факты в палеонтологии, неочевидные и удивительные для неспециалиста, вы можете назвать?
Андрей Журавлёв. Думаю, для многих неочевидным остаётся тот факт, что динозавры являются прямыми предками птиц. Вообще, учёных, которые озвучивали эту мысль лет 15 назад, считали большими отщепенцами. Сейчас же всё наоборот. Как говорит мой друг, эдинбургский палеонтолог Стивен Брусатти, «те, кто отрицает, что птицы — потомки динозавров, они как антиваксеры».
В общем, до известных китайских находок оперённых динозавров и всяких примитивных пернатых существ — переходных форм между птицами и динозаврами — было непонятно, что вторые — предки первых. У учёных «на руках» были лишь останки археоптерикса, которые кто как хотел, тот так и интерпретировал. Да, у зубастого археоптерикса без грудины исследователи обнаружили общие черты с птицами — настоящие маховые перья, крылья, с помощью которых можно было летать… Однако научная парадигма резко изменилась в пользу того, что птицы — прямые потомки динозавров, только когда «посыпались» находки переходных форм.
Американский специалист Джон Остром на протяжении всей второй половины XX века утверждал, что птицы могут быть прямыми потомками динозавров. Когда он впервые увидел находки из Китая, то даже расплакался. Ему их, кстати, специально привезли и показали на симпозиуме, который проходил в США. Такое случается редко — обычно сами специалисты куда-то едут, чтобы посмотреть на находки. Но Острому на тот момент было уже много лет, а ехать куда-то в преклонном возрасте сложно. Кстати, один из его последователей, Джек Хорнер, стал консультантом знаменитой франшизы — сначала «Парка юрского периода», потом «Мира юрского периода». Неслучайно Стивен Спилберг пригласил консультантом именно его: режиссёру было интересно показать динозавров более живыми и активными, чем о них думали в обществе. Спилберг хотел изобразить древних ящеров, которые были бы близки современным птицам. Хотя это, опять же, была середина 90-х гг. Было ещё не очевидно, что птицы от динозавров произошли.
Спилберг, можно сказать, тоже помог становлению новой палеонтологической парадигмы. Когда зрители увидели фильм, стало понятно, что динозавры какие-то другие, нежели мы считали до сих пор. Кроме того, те компьютерные программы, которые создавались специально для реконструкции динозавров в «Парке юрского периода», активно использовались палеонтологами. И до сих пор используются — правда, уже в доработанном виде. Трёхмерная конструкция программы позволяет не только воссоздавать невидимые нам мышцы динозавров, но и «заставляет» древних ящеров двигаться. Даже во многих современных научных статьях можно найти QR-код, навести на него камеру — и увидеть «фильм», в котором динозавр или другое животное двигается. Даже я этой программой пользуюсь — хотя я работаю вообще с очень древними и очень простыми беспозвоночными животными.
XX2 ВЕК. А вы думаете, такие фильмы как «Парк юрского периода» способствуют популяризации знаний о динозаврах?
А. Ж. Не очень — в фильмах слишком много фантазии. Режиссёры пытаются создавать динозавров слишком уж интеллектуальными, слишком сопоставимыми по своим мыслительным качествам с людьми. Конечно, в реальности динозавры были не такими. Да, у крупных рептилий мозг был крупным, но соотношение мозга и массы тела оказывалось меньшим, чем у млекопитающих. Даже у мелких мышей коэффициент энцефализации в среднем выше, чем у динозавров.
С другой стороны, фильмы вроде «Парка юрского периода» привлекают внимание к палеонтологии — потому что зрители видят на экране больших динозавров, потом начинают читать научно-популярные книжки и статьи по теме. Кто-то настолько увлекается палеонтологией, что в итоге поступает на геологический или биологический факультет — например, к нам в МГУ. И в итоге становится профессиональным палеонтологом! Среди моих студентов есть те, кто выбрал специальность именно благодаря кинематографу.
XX2 ВЕК. В вашей новой книге вы пишете, что из всех вымерших существ мы знаем не более 1%. Может ли быть такое, что в прошлом по Земле ходило или плавало какое-то удивительное животное, которое было, например, по размерам больше современного кита, и о котором мы ничего не знаем?
А. Ж. Легко! Есть, например, такая рыба лидсихтис, которая названа в честь палеонтолога, нашедшего её останки в Англии более ста лет назад. Учёные сразу поняли, что перед ними — древняя примитивная крупная рыба. Но вот насколько крупной она была? Палеонтологи не знали. Потом начались новые раскопки, пошли новые находки. И выяснилось, что рыба была просто каким-то потрясающим гигантом за 20 метров в длину, по размеру напоминающая современных китов. А ведь считалось, что костные рыбы, к которым относятся щуки, караси и осётры, до таких размеров в принципе вырастать не могут. Физиология им не позволяет становиться гигантами, рассуждали учёные.
Но оказалось, что в определённых условиях рыбы могли достигать огромных размеров! Просто, чтобы становиться великанами, им приходилось переходить на обильную калорийную пищу, что и сделали современные млекопитающие — киты. Не зря киты называются усатыми — они с помощью своего уса фильтруют животный планктон — то, что мы называем крилем (хотя это, конечно, не только криль, а ещё и разные мелкие рачки). Киты питаются микроскопическими организмами, но в таких больших количествах, что вырастают до огромных размеров.
Гигантские рыбы прошлого питались примерно как наши киты. Только вместо уса у рыб были специальные щетинистые выросты на жаберных дугах. А жаберные дуги достигали полутораметровой высоты! Представляете, что это была за рыбина? С помощью своих жабр она фильтровала мелких планктонных рачков. Но среди современных костных рыб таких гигантов, конечно, нет.
А вообще в прошлом и правда могли жить удивительные существа, о которых мы даже не подозреваем. Как ни странно, проще всего от палеонтологов ускользают самые мелкие и самые крупные организмы.
XX2 ВЕК. А почему?
А. Ж. Мелкие — из-за того, что не всегда их видно и не всегда они хорошо сохраняются. А самые большие — потому что в ископаемом состоянии от них могут остаться, например, только зубы. Крупные позвоночные часто эволюционируют таким образом, что со временем их кости заменяются хрящами, которые плохо сохраняются. От хрящевых мегалодонов у нас остались, например, только зубы. Да, зубы крупные — больше 10 см в высоту, но, кроме зубов, от мегалодонов у нас ничего нет.
Можно предположить, что на Земле обитали крупные звери вроде современных фильтраторов, от которых вообще ничего не осталось или остались единичные косточки. И косточки эти мы до сих пор не нашли. Такое вполне может быть.
XX2 ВЕК. А кем вообще выгоднее быть с точки зрения эволюции — маленьким и юрким, или габаритным и малоподвижным? Или тут дело не в размерах, а в степени приспособленности к нише, в которой обитаешь?
А. Ж. Выгоднее быть большим и активным. Если мы рассмотрим всю палеонтологическую историю с помощью статистических программ, то увидим, что в последние полмиллиарда лет размер морских животных в среднем увеличился где-то в 150 раз! Активным быть тоже важно, активность — это показатель в том числе сообразительности. Сообразительным животным нужен крупный мозг — хотя бы для того, чтобы в нём располагались отделы, отвечающие за манёвренность: восприятие собственной линейной и угловой скорости.
Активных животных со временем становилось всё больше. Например, во время появления многоклеточных животных в океане неподвижные формы составляли 50—70% всего биоразнообразия. А потом наступила мезозойская эра, когда на континентах появились динозавры, а в морях — ихтиозавры, плезиозавры и другие крупные хищники. Мезозой сменился кайнозойской эрой, когда появились крупные киты и новые группы акул. И вот в это время число активных организмов возросло в разы — 70% всего биоразнообразия стали составлять животные, которые двигаются! В общем, прогресс идёт в сторону более активной формы жизни. И более сообразительной, конечно.
Эту закономерность — что со временем животные становятся более крупными — установил ещё в конце XIX века известный американский палеонтолог Эдвард Дринкер Коп. Он изучал динозавров и понял, что многие из них были просто гигантскими по сравнению с какими-нибудь современными наземными обитателями. Материала в то время у Копа было не так много — однако он понял, что каждая отдельная ветвь развития динозавров шла в сторону появления всё более и более крупноразмерных форм. И учёный сформулировал закон: «Все виды эволюционируют в направлении увеличения размеров тела». Позже этот закон назвали правилом Копа — правило, кстати, работает не только для динозавров, но и для растений, например. Когда появились первые наземные растения, их высота была в пределах 10 см, а сейчас у нас есть секвойи и эвкалипты, которые достигают 100 метров. Можете посчитать, во сколько раз увеличилась высота. Я уж не говорю про объём, который вырос в тысячи раз!
XX2 ВЕК. Скажите, а если бы разумным стал не человек, то кто захватил бы планету? Какой-нибудь примат с большим мозгом?
А. Ж. Что касается коэффициента энцефализации — соотношения массы мозга и массы тела — то здесь человек — непревзойдённое достижение природы. Ни у кого такого огромного мозга просто и рядом нет! Да, у тех же китов или слонов мозг достаточно большой. Слоны вообще животные весьма умные, гораздо умнее, чем нам кажется (причём мы только в последнее время начали понимать, как много в нашем мире сообразительных зверей — вот посмотрите хотя бы на приматов). Тем не менее, конкурентов для захвата планеты у нас не было и нет.
Чтобы захватить планету, нужны органы для манипуляции — у нас ими стали руки. Мы прошли через древесный образ жизни — и в результате у людей развились хватательные конечности, которые позволили нам в последние десятилетия стать опытными специалистами по всяким компьютерным и не только программам — ведь кнопочки нужно нажимать быстро. Кнопочки мелкие, моторика наших пальцев работает очень хорошо. Эта моторика была заложена у наших древесных предков. Дальше у кого-то она развивалась лучше — как у человека разумного, у кого-то — нет.
А вот чем хватать китам? Конечно, их очень выручают пасти и ласты… Например, когда у усатых китов или дельфинов рождается младенец, несколько других особей подплывают и помогают вывести детёныша на поверхность, чтобы тот глотнул воздуха. Иначе малыш просто захлебнётся. Стараются киты с помощью своих носов и ласт, как могут. Исходя из этого примера, кстати, можно предположить, что древние морские ящеры должны были быть достаточно общительными — у них же тоже рождались живые младенцы, которым надо было сделать глоток воздуха. Мама, которая рожала не одного, а сразу нескольких детей, с этим сама справиться просто не могла бы. Нужна была помощь соплеменников.
Слонам получше — у них есть хобот. Хобот — это такой мощный манипулятор. У мамонтов, кстати, хобот был более «прогрессивным» — он даже человеческую руку чем-то напоминал! Кончик хобота, который заметен у современных индийских слонов, работал у мамонтов как палец и был раза в два длиннее. Мамонты жили в суровых условиях — и чтобы не вымереть, им приходилось совершать сложные манипуляции хоботом. Но хобот всё равно ни в какое сравнение не идёт с нашими хватательными конечностями.
В общем, для захвата планеты нужен не только мозг, но и органы для манипуляции, которые помогут большому мозгу в решении поставленных им задач. А развитие органов манипуляции в свою очередь способствует развитию мозга.
XX2 ВЕК. Ещё в доковидные времена я слушала вашу лекцию в Питере — и вы произнесли любопытную фразу «животные ближе всего к грибам и даже внешне на них похожи». Чем это мы похожи на грибы и чем им близки?
А. Ж. Я имел в виду не конкретные виды, а всех животных в целом. Животные с грибами действительно близкие родственники — мы вместе относимся к заднежгутиковым. Почему? Потому что и у большинства грибов, кроме высших форм, и у нас есть стадия развития с одним жгутиком. Я говорю о сперматозоиде. У всех одноклеточных грибов есть сперматозоиды. У людей и прочих животных сперматозоиды тоже есть. (Если, конечно, в процессе эволюции хвостик не утратили.)
XX2 ВЕК. По-моему, этот факт крайне неочевиден для неспециалистов!
А. Ж. Конечно. Учёные сейчас активно пользуются всякими новыми методами молекулярной биологии и умеют сравнивать отдельные гены и целые геномы разных организмов. Сравнивая геномы животных и других организмов, исследователи выяснили, что ближе всех к животным оказались грибы. Ну и некоторые своеобразные одноклеточные организмы, о которых большинство неспециалистов точно не знает.
XX2 ВЕК. В предисловии к вашей книге вы пишете «Если думать не обучимся, то коллективно сыграем в ящик». Что вы имеете в виду — текущую ситуацию с коронавирусом?
А. Ж. В том числе. На самом деле эта мысль зародилась у меня задолго до начала пандемии. Дело в том, что сейчас человечество столкнулось с множеством вызовов — с теми же климатическими изменениями, например. А с такими проблемами справиться можно только коллективно. Других вариантов нет.
Один человек не в состоянии победить существующие угрозы, каким бы умным он ни был. Нужен коллективизм — причём всепланетного масштаба. Но пока что все блюдут интересы своих государств — даже не государств, а определённых монополий. А цель у монополий одна — добыча денег, чтобы стать богаче и подавить другие монополии, захватить свой сегмент рынка и расшириться.
Пока у нас отстаиваются интересы монополий, мы ведём себя не умнее бактерий. Вот бактерий поселили в чашке Петри, пока их кормили — они спокойно развивались и размножались. Перестали их кормить — и все передохли. Вот человечество мне сейчас напоминает бактериальную культуру. Пока у нас есть какие-то ресурсы на Земле, мы развиваемся. Но уже настал момент, когда ресурсов начинает сильно не хватать: и народу стало больше 8 млрд, и из этих 8 млрд больше половины живёт впроголодь — они недоедают и у них начинаются проблемы с водой.
У каждого свои интересы: и когда тропические страны вроде Бразилии вырубают под корень дождевой тропический лес, который является главным поставщиком влаги на континенты, начинается глобальное опустынивание не только в Южной Америке, но и по всему миру. Важно крупными ресурсами управлять совместно. Здесь никаких государственных или монополистических интересов быть не должно.
XX2 ВЕК. То, что вы говорите, ужасно грустно… А вот что будет, когда человечество вымрет? Что станет с другими животными? Начнётся их бурный рост и развитие, пока не появится новый вид, похожий на наш, который снова станет всячески портить экосистему?
А. Ж. Трудно предсказать. Сидя в каком-нибудь кембрийском периоде и глядя на то, что происходит вокруг, сложно предположить, что будет даже через 50 млн лет. Нужно же принимать во внимание и будущую коэволюцию биосферы с литосферой, гидросферой и атмосферой. Гидросфера та же в разные периоды времени была разной! Современный океан, например, пропускается через жабры двустворок всего за полгода — и становится чище благодаря двустворкам. А вот в палеозое биомасса двустворок была очень мала — и их возможности фильтрации тоже были небольшими. То есть древний океан был более насыщен разным органическим веществом. Если мы возьмём океан начала палеозоя — в кембрийском периоде — он вообще был как насыщенный органикой суп. В общем, любой параметр — насыщение атмосферы парниковыми газами или кислородом — очень сильно зависит от наличия конкретных групп животных, растений и особенно бактерий. И эта взаимосвязь, конечно, ставит определённые рамки на эволюцию.
Вот сейчас у нас сложилась определённая взаимосвязь атмосферы с биосферой — и при таких условиях могут развиваться только определённые группы организмов, которые могут жить при современном высоком уровне кислорода. Людям это выгодно, потому что наши мозги требуют высоких энергетических затрат — и, соответственно, человеку нужно дышать активнее и вдыхать больше кислорода. То же самое верно для развития плаценты — другого важного органа для большинства современных млекопитающих.
А если кислорода станет меньше, то преимущество получат какие-то другие организмы.
XX2 ВЕК. Скажите, а какие «дыры» ещё предстоит залатать палеонтологам? Какие загадки и непонятные места есть в науке, над которыми сейчас бьются учёные?
А. Ж. Как ни странно, чем больше мы работаем, тем больше «дыр» у нас появляется. Каждый год благодаря бурному развитию физики и химии появляются новые технологии — например, синхротронная микротомография, о которых лет пять назад палеонтологи и не мечтали. Благодаря этим технологиям мы открываем такие тайны древних животных, которые нам раньше и не снились.
Всего 25 лет назад крупный палеонтолог Энтони Расселл писал: «Мы очень много узнали о динозаврах, но вот чего мы никогда не узнаем — это их цвет». Но сейчас, благодаря современным техникам и успехам микроскопии, мы знаем, какого цвета были эти рептилии.
XX2 ВЕК. И какого цвета были динозавры?
А. Ж. Динозавры были разные — пятнистые, полосатые. Были переливчатые, как павлины, — с красивыми иризирующими цветами — зелёным, синим, красным. Пятнистые и полосатые динозавры могли быть с чёрными, белыми и рыжими полосками.
Когда учёные начали исследовать цвет крупных динозавров, то выяснили, что 6—8-метровые особи имели пятнистую защитную окраску. Это открытие позволило палеонтологам по-новому взглянуть на весь мир динозавров. Вот современные крупные млекопитающие — слоны и носороги, которые в 1,5—2 раза мельче, чем динозавры, — ходят с серой неброской окраской. Почему? Потому что защитная окраска носорогам не нужна — у них врагов-хищников, которые могли бы на них напасть, почти нет (человека тут мы тут выносим за скобки). А вот 8-метровые динозавры не чувствовали себя в безопасности! Такое вот мощное давление было хищников крупноразмерных в те времена. То есть мир динозавров был совершенно иным — не таким, как мир млекопитающих. Вот какие выводы можно сделать из того, что учёные нашли пятна на шкурах динозавров.
XX2 ВЕК. А недостающих звеньев в палеонтологии много осталось?
А. Ж. Да, очень и очень много. Мы знаем, как развивались крупные ветви животных, как развивались какие-нибудь паукообразные или двустворки. Но сложно бывает найти предков, которые соединяли бы группы животных, которые сейчас весьма далеко друг от друга разошлись. Интересно, что переходные формы могли быть совсем не такими, какими мы представляем, глядя на современных животных. Например, просто глядя на современных раков, совершенно невозможно представить, какими были их предки.
Могу немного похвалиться: в этом году мы с моими британскими коллегами, с которыми мы вместе работаем на эдиакарских отложениях в Намибии возрастом 540—550 млн лет, нашли удивительное существо — намакалатус (в переводе на русский язык это «кубочек из Намы»). На самом деле открыли его не мы, а американские геологи 20 лет назад. В то время можно было находку только извлечь из породы и сделать её реконструкцию. Реконструировав организм, учёные получили пятисантиметровую шестигранную призму с дырками на каждой из граней посередине — и стебелек, который прикреплялся к грунту. Можно было гадать сколько угодно, что это такое. Но догадаться было невозможно.
Современные же методы катод-люминесценции, которые заставляют древние породы на срезах светиться, позволили найти, где при жизни у организма располагались мягкие ткани, состоящие из разных клеток. И учёные выяснили, на что намакалатус являлся предком мшанок и брахиопод! Брахиоподы, или плеченогие, сейчас существуют лишь в виде реликтовых форм, а вот в палеозое их жило очень много.
Современные плеченогие внешне похожи на двустворок, однако внутри они совсем другие — внутри у них есть свёрнутые в спираль щупальца. Брахиоподы — существа одиночные, тем не менее, у них был общий предок с колониальными мшанками. Этот предок был не похож ни на тех, ни на других. А вот организация мягких тканей у него была как у брахиопод и мшанок.
XX2 ВЕК. В вашей книге вы приводите очень забавный пример — что до 1970-х в СССР не знали, что материки могут двигаться — и студенты-геологи рисовали Землю давних времен по канонам современной географии. Как такое могло получиться?
А. Ж. Страна была закрытая, да и интернета в то время не было. Впрочем, его и на Западе тогда не было — интернет только начал в то время зарождаться, как и персональные компьютеры.
А вообще главная проблема заключалась в следующем: в нашей стране существовали апробированные веками геологические теории, согласно которым континенты погружаются, вздымаются, расширяются, сжимаются — и в результате этого происходит образование Земли нового вида с другими континентами, другими морями. Учёные считали, что на месте Индийского океана, скажем, раньше был континент Лемурия. Он как бы соединял Индию с Африкой — и именно поэтому и там, и там водятся лемуры.
На таких гипотезах и строились палеогеографические реконструкции. А вот теория тектоники плит на тот момент отрицалась.
XX2 ВЕК. Почему?
А. Ж. Не потому, что у нас учёные были косные и тупые — нет, в СССР работали очень знающие геологи-теоретики. Однако они указывали на некоторую безосновательность теории плит — считали, что нет механизма, который позволял бы плитам легко скользить по поверхности планеты. По мнению учёных, пока не будет открыт этот механизм, говорить о том, что континенты движутся, невозможно. Ну и не было методов, с помощью которых можно было бы проверить, двигаются континенты или нет. Для проверки нужна была современная система GPS, которая фиксировала бы даже миллиметровые перемещения материков. И на Луне не стояли ещё уголковые отражатели, которые позволяли бы измерять, насколько континенты подвинулись или разошлись друг от друга.
Вот сейчас мы можем проверить, как, куда и с какой скоростью движутся континенты. Но механизм дрейфа плит нам непонятен — учёные не знают, что именно происходит в недрах Земли, что именно приводит к этим движениям.
XX2 ВЕК. А почему тогда в 70-х гг. за рубежом уже знали о дрейфе континентов?
А. Ж. Вообще догадывались о дрейфе континентов ещё в начале XX века — а некоторые авторы писали о движении материков и раньше. В первую очередь учёные обратили внимание на совпадение конфигураций западного берега Старого света — Европы и Африки — и Восточного берега Нового света — Северной и Южной Америки. Если их сдвинуть, получится как бы единая структура.
Альфред Вегенер, который считается основоположником теории движения плит современного типа, пришёл к своим выводам, конечно, не только благодаря таким эмпирическим фактам. Он был очень хорошим гляциологом и, работая долгое время в Гренландии, обратил внимание на то, какие следы оставляют крупные материковые ледники. Вегенер выяснил, что следы крупных оледенений есть в Африке, Австралии, Индии, Южной Америке. Причём, заметил учёный, все ледники примерно одного возраста — каменноугольного — начала пермского периода. И Вегенер, разрабатывая свою теорию, взял за основу именно этот факт. Потому что, чтобы оледенение произошло и покрыло все континенты, материки сначала должны были быть единым целым. А ещё Вегенер позже развил свою теорию на основании других палеонтологических и геологических фактов. Учёный изложил свою гипотезу в книге, в ней всего страниц 100 — книга, кстати, была ещё в 30-е гг. переведена на русский язык. В ней автор описывает, как пришёл к своим выводам.
Многие говорят, что Вегенер был «не специалистом». Но на самом деле он был очень хорошим специалистом-гляциологом. И теория дрейфа материков у него появилась благодаря обширным геологическим знаниям.
XX2 ВЕК. Когда именно учёные начали понимать, что некоторые животные, чьи останки они находили, могли жить не просто давно, а миллионы лет назад?
А. Ж. О том, что геологические толщи формируются многие столетия, догадались ещё геологи XVIII века. В музее Эдинбурга можно посмотреть на зарисовки геологов той эпохи, таких как Джеймс Геттон, и понять, как они пришли к своим выводам. А недалеко от Эдинбурга находится мыс Сиккар, откуда видно древние отложения, которые сформировались около 400 млн лет назад, потом встали на дыбы — то есть перевернулись на 90 градусов вертикально — и были размыты более поздними речными потоками. И опять отложились новые геологические породы этих речных потоков, которые модифицировались в горные породы около 370 млн лет назад. В XVIII веке, конечно, геологи такими цифрами не оперировали, но догадывались, что для формирования подобных толщ нужны десятки миллионов лет. Вообще геологи в плане датировок всегда были на шаг впереди физиков.
Знаменитые физики XIX века — например, лорд Кельвин, — исходили из разных теорий первично горячей Земли и её остывания — и пришли к выводу, что Земле для этого нужно всего 20 млн лет, ну или и того меньше. Примерно тогда же Чарльз Дарвин уже писал в «Происхождении видов», что возраст Земли — 600 млн лет. И спорил таким образом с самим лордом Кельвином. Дарвин понимал, что для постепенного изменения видов нужны гигантские периоды времени.
Сейчас мы знаем, что с момента появления первых организмов на Земле прошло около 4 млрд лет — может, чуть больше или чуть меньше. А возраст Земли — 4,5 млрд и несколько миллионов лет.
XX2 ВЕК. Сейчас учёные знают, как возникла жизнь на Земле, как шла эволюция, как одноклеточные организмы стали многоклеточными… Издаётся много прекрасных научно-популярных книг по эволюции — бери и читай, в интернете выложены подробные и замечательные лекции ведущих учёных. Почему тогда, на ваш взгляд, некоторые люди по-прежнему считают, что всё живое на Земле возникло благодаря загадочному «разумному замыслу»?
А. Ж. Людям свойственно верить в сказки (смеётся). Мышление у них так работает. Кроме того, для того, чтобы понимать, о чём говорят современные учёные, нужно быть достаточно образованным человеком. Не все вещи, как мы, учёные, ни стараемся, можно объяснить простыми словами. И нынешняя ситуация с пандемией это особенно ярко показывает. Иногда послушаешь даже, казалось бы, профессиональных врачей — а они несут жуткую чушь о происхождении, эволюции вирусов и протекании болезни. Многие медики, к сожалению, продолжают лечить не болезнь, а её симптомы, как и тысячелетия назад.
Представить, как эволюционирует вирус, откуда он берётся и почему может быть опасен для людей как для вида, неспециалисту сложно. Здесь всё работает на уровне веры, по сути. Кто-то учёным верит, кто-то нет. И редко кто понимает, чем занимается и живёт наука на самом деле.
XX2 ВЕК. А мне кажется, что понять ту же теорию эволюции довольно легко…
А. Ж. Многие неспециалисты понимают теорию эволюции так: что были сначала простые организмы, которые потом становились всё сложнее и сложнее. И при этом не представляют, что каждый организм мог существовать только в определённой среде. Для того, чтобы произошёл новый эволюционный скачок, надо было эту среду преобразовать. Задача каждого сообщества и отдельного временного среза биосферы — создать условия для последующих организмов. Понятно, что никто об этом не задумывался и что обычно просто создавалась новая атмосфера и гидросфера, которая оказывалась непригодна для предыдущих организмов — и многие из них вымирали.
Важно понимать, что эволюция происходит не в вакууме. Она происходит в быстро изменяющейся среде. Почему организмы быстро эволюционируют? Потому что среда быстро меняется. А среда быстро меняется потому, что её меняют организмы. Они выступают теми самыми катализаторами, которые заставляют, даже вынуждают среду меняться.
