150 лет назад вышла в свет книга Чарльза Дарвина «Происхождение человека и половой отбор». Это та самая, в которой Дарвин написал, что человек произошёл от древней обезьяны. Но, помимо этого, в работе Дарвина, вышедшей через 12 лет после «Происхождения видов», был выдвинут ряд революционных идей, предвосхитивших многие открытия XX века.
В номере Science от 21 мая вышла большая статья, посвящённая осмыслению наследия «Происхождения человека» в разных областях современной науки. Среди авторов статьи, помимо именитого Франса де Вааля, специалист по эволюции культуры Питер Ричерсон и работающий в США российский биолог Сергей Гаврилец.
В наиболее известной своей книге «Происхождение видов» Дарвин практически не касался эволюции человека, только указав, что и на эту тему «будет пролит свет». И вот, спустя 12 лет, учёный развернулся вовсю.
Какие идеи, вошедшие в «Происхождение человека», считаются наиболее важными?
Во-первых, Чарльз Дарвин обосновал, что человек является частью животного мира, что не только анатомически, но и поведенчески мы — позвоночные, млекопитающие, приматы и, более того, близкие родственники человекообразных обезьян. Сейчас, когда мы знаем, что человеческая ДНК на 96% совпадает с ДНК других человекообразных, наше родство кажется очевидным, но во времена Дарвина подобные идеи очень многих шокировали.
Исходя из того, что в Африке живут современные большие человекообразные — шимпанзе и горилла, — Дарвин предположил, что именно Чёрный континент — прародина человечества. Ещё одна версия далеко не в «мейнстриме» XIX века, и снова точное попадание.
Следующее крайне важное утверждение: все люди относятся к одному виду. Этому вопросу учёный посвятил седьмую главу книги. Здесь Дарвин спорит с популярным в его время полигенизмом — учением о том, что человеческие расы произошли от разных предков. Великий натуралист указывает на то, что разница между представителями разных рас невелика, а те отличия, которые относятся к особенностям поведения, имеют не биологическое, а культурное происхождение. Дарвин развенчивает и миф о том, что метисы — дети от межрасовых браков — бывают бесплодны. Ах, как грустно, что нам приходится бороться с этим мифом и 150 лет спустя!
Но особое внимание авторы статьи уделяют влиянию дарвиновского труда на такие науки, как культурная антропология, этология, социология и лингвистика. Одна из оцененных лишь спустя десятилетия мыслей Дарвина заключается в том, что в эволюции человека ключевую роль сыграла культура, и лишь во вторую очередь — естественный отбор. Причины прогресса человечества, по Дарвину — передача знаний через обучение детей и подростков, формирование поддерживающих культуру законов и традиций, склонность людей к сотрудничеству и наличие совести, «морального чутья». Хотя Дарвин и называл мораль «лучшим и высшим различием между человеком и низшими животными», он добавлял, что эта человеческая характеристика возникла из склонности к взаимопомощи и самопожертвованию, которые присущи большинству социальных животных.
Согласно Дарвину, человек отличается от других животных, но отличия эти количественные, а не качественные. И результаты, полученные нейробиологами, генетиками, приматологами, подтверждают эту идею. За прошедшие полтора века учёные предлагали множество кандидатов на роль «непреодолимой пропасти» между людьми и животными — это изготовление орудий, способность к передаче навыков через обучение, эмпатия, планирование и предвидение, т.н. теория разума (Theory of Mind). Однако все предлагаемые особенности оказались не уникальными. Так, орудия изготавливают некоторые обезьяны и даже птицы; «культурную» передачу знаний обнаружили у приматов, китообразных и других животных. Имеются данные об умении обезьян планировать свои действия, например, переносить различные инструменты к месту кормления, чтобы использовать их в нужной последовательности. Способность проявлять сочувствие и помогать другим теперь считают свойством, характерным для многих млекопитающих. Специалисты, изучающие познавательные способности животных, вслед за Дарвином считают, что человеческий интеллект — это развитие свойств, которыми обладают многие представители животного мира.
Среди исключительных черт человека выделяли и отрицательные качества, такие как склонность к организованному насилию — войне. Людей описывали как «обезьян-убийц». Однако, наблюдения в дикой природе показали, что шимпанзе враждебно относятся к членам конкурирующих сообществ и способны регулярно убивать себе подобных. Впрочем, другие наши ближайшие родственники — бонобо — существенно менее агрессивны. Трудно сказать, на кого больше походил наш общий предок — на шимпанзе или на бонобо. Однако и те, и другие способны к сотрудничеству, умеют обмениваться «благами» и, когда необходимо, подавлять свою агрессивность ради установления выгодных для них связей. Сотрудничество у обезьян — это и уход друг за другом, и обмен пищей, и защита от хищников. Важно, что такая взаимовыручка не исчерпывается родственными отношениями: у шимпанзе «политическое партнерство» среди самцов, не приходящихся роднёй друг другу — обычное дело.
Другое удивительное явление, предвосхищенное Дарвином — существование у животных «культуры», т.е. системы передачи знаний, традиций внутри сообщества. Подобные вещи долгое время игнорировались биологами, выдвигавшими на передний план генетическую эволюцию. Прежде чем скепсис учёных пошатнулся, было проведено множество исследований, касавшихся передачи животными друг другу привычек и знаний. Первой ласточкой оказался знаменитый случай с японскими макаками на острове Косима, научившимися мыть сладкий картофель, но следом последовало множество других примеров, и не только среди приматов: от диалектов у птиц до способов охоты у китообразных и раскалывания шишек у крыс. Сейчас общепризнано: популяции животных обладают знаниями, которые необходимы для выживания и передаются следующему поколению не через гены, а «культурно». Следовательно, особенность нашего вида заключается не столько в существовании культуры, сколько в её масштабах — прямо по Дарвину.
Как уже говорилось выше, Дарвин указывал на преемственность между человеческой моралью и социальным поведением общественных животных: «Помимо любви и симпатии, животные проявляют другие качества, связанные с социальными инстинктами, которые в нас можно было бы назвать моральными». Учёный считал, что мораль основывается не на рассуждениях и логике, а на эмоциях — и прежде всего на способности к эмпатии, которая есть и у животных. И это тоже подтверждается наблюдениями: например, крысы способны сопереживать особям своего вида, испытывающим страдание. А обезьяны могут «утешать» путём объятий, прикосновений или поцелуев своего соплеменника, которого кто-нибудь обидел.
Значительная часть статьи отводится обсуждению причин и механизмов эволюции человеческой культуры.
В выводах авторы отмечают, что коснулись лишь некоторых научных областей, на которые так или иначе повлияла книга Чарльза Дарвина. «Чем больше мы узнаём о происхождении и эволюции человека, тем больше мы ценим гений Дарвина», — говорится в заключении, и с этим нельзя не согласиться.
Тем неожиданнее (в плохом смысле) было читать редакторскую колонку этого же номера журнала, за авторством антрополога Агустина Фуэнтеса из Принстонского университета, озаглавленную «„Происхождение человека“ 150 лет спустя». Начав с традиционных реверансов в сторону великого натуралиста, Фуэнтес внезапно начинает распекать Дарвина из-за некоторых его «ужасающе ошибочных» заявлений, «вредных и предвзятых» взглядов. Оказывается, в 1871 году учёный проповедовал расистский и сексистский взгляд на человечество! Дарвин писал, что коренные народы Америки и Австралии уступают европейцам в способностях (равно как женщины уступают мужчинам), недооценивал африканцев, безосновательно говорил об эволюционных различиях между расами и даже оправдывал колониализм и геноцид! Поэтому, отдавая должное заслугам Дарвина, его вредные утверждения нужно воспринимать критически и опровергать — заявляет Агустин Фуэнтес.
Трудно представить что-то более нелепое, чем обвинение Дарвина в расизме. Разумеется, учёный был сыном своей эпохи, поэтому в его книге можно найти словосочетания вроде «цивилизованных рас» и «диких народов». Господин Фуэнтес не может не знать, что в XIX веке подобные выражения были общеупотребимыми в научной литературе. Сейчас — другие представления, но странно было бы ожидать от автора книги 1871 года соответствия нормам XXI века. Ах, Дарвин не предвидел, что спустя 130 лет расы объявят несуществующими. Но ведь мог бы! (Мне это напоминает историю о том, что все, кто жил до начала нашей эры, не могут попасть в рай, ведь они, чёрт возьми, некрещёные).
Однако именно Дарвин первым обосновал единство человечества; именно Дарвин говорил о культурной природе различий между представителями разных рас; именно Дарвин многократно открыто выступал против рабства (о чём, справедливости ради, упоминает и Фуэнтес в Science).
Вот что Дарвин писал в путевом дневнике по поводу ужасов рабства в Бразилии, за 32 года до выхода «Происхождения человека»:
«Кровь закипает в жилах, и сердце сжимается при мысли о том, какая огромная вина за это — и в прошлом и в настоящее время — лежит на нас, англичанах, и потомках наших, американцах, с их хвастливыми криками о свободе»…
И далее:
«Я убежден, что, в конце концов, они [рабы] захватят власть в свои руки. Я сужу об этом, исходя из их численности, их прекрасных атлетических фигур (особенно если сравнивать их с бразильцами), что свидетельствует о том, что они находятся в родном для них климате, и на основании их высоких умственных способностей, которые чрезмерно недооцениваются; они активные работники во всех необходимых ремеслах. Если число свободных чернокожих будет увеличиваться (что необходимо должно иметь место) и недовольство своим неравноправным положением по сравнению с белыми среди них станет усиливаться, то эпоха всеобщего освобождения не за горами».
Нужны ли комментарии?
Пожалуй, нужны.
Помню, как в 2009 году, когда весь мир отмечал 150 лет «Происхождения видов», в российских СМИ бесновались креационисты, на ТВ выходили мракобесные фильмы, и это вызывало справедливое возмущение образованных людей. Прошло 12 лет, и не во сне, а наяву со страниц авторитетнейшего научного журнала Дарвину вменяют, что он, чуть утрируя, не вступил в ряды BLM. И именно ЭТО нужно вытащить к 150-летию революционной книги учёного? Неужели не нашлось лучшего способа продемонстрировать свою приверженность новой этике?
Друзья, я убеждённый противник расизма и сексизма. Но, по-моему, происходит нечто очень скверное. Есть слабая надежда, что в этом обличительном тексте Агустин Фуэнтес изложил свою личную позицию, а не позицию всей редакции Science.
