Всё больше пожилых людей выглядят и действуют не так, как в прежние времена.
«Вы не принимаете никаких лекарств?»
«Нет».
Доктор с нескрываемой скорбью вгляделся в моё лицо, затем переформулировал вопрос.
«Итак, когда вы утром встаёте с постели, что вы кладёте себе в рот?» — раздражённо спросил он, как будто я была из тех, до кого не доходит смысл простых вопросов.
«Обычно это овсянка и чай с молоком».
«Вы не принимаете никаких таблеток для снижения давления? Для сердца? Для укрепления костей?
«Не-а».
«Ничего такого?»
«Ничего».
«И даже обходитесь без витаминов?»
Он тщательно изучил мою медицинскую карту и получил чёткий ответ чёрным по белому: индекс массы тела — 24, артериальное давление чуть ниже нормального, уровень холестерина — ниже 120, и никаких хронических расстройств или недомоганий, о которых нужно говорить. Из этой картины хорошего здоровья выбивалось лишь то, что недавно мне исполнилось 67 лет. Вот почему, когда на ежегодный осмотр я попала к новому доктору, он долго не мог поверить, что мне не нужно принимать кучу лекарств просто для того, чтобы ходить.
Беспрецедентное старение человечества порождает массу тревог. С 1950 года медианный возраст в развитых странах вырос с 28 до 40 лет, и ожидается, что к середине столетия он достигнет 44 лет. В связи с этим доля граждан США, Западной Европы и Японии в возрасте 65 лет и старше увеличится с менее чем десяти процентов в 1950 году до, соответственно, двадцати, тридцати и сорока процентов к 2050 году. Опасение вызывает то, что, как только поколение беби-бумеров (рождённых во время демографического взрыва), к которому отношусь и я, дружно вступит в «пенсионный возраст» (первые из нас достигли этой вершины в 2011 году), уменьшится доля молодых работников, способных поддерживать стариков, а это вынудит ограничивать расходы, подорвёт систему здравоохранения, социального обеспечения и страхования здоровья по старости.
Хотя это бросающее в дрожь предсказание считается научным прогнозом, мой личный опыт не позволяет мне признать его безупречным. Благодаря удачным генам и своему стремлению вести разумный образ жизни — я ежедневно прохожу две мили, давно бросила курить и не употребляю фастфуд — мне удаётся чувствовать себя хорошо и даже улучшать здоровье. Я путешествую пешком и на транспорте, и у меня всё ещё есть силы работать от 50 до 60 часов в неделю. Меня поддерживают семья, друзья и любимая работа. Я избавилась от всех комплексов, отравлявших мою молодость, достигла такой степени самореализации, что стала счастливее, чем прежде. И нет никаких признаков того, что приближается момент, когда нужно уходить на покой.
Я спятила? Похоже, что, по мнению моего врача, я — редкая, экзотическая птица, однако статистика говорит о другом. Каждый день 10000 американцев достигают возраста 65 лет, и с каждым днём всё больше и больше таких, как я. Общество всё ещё может рассматривать дееспособных, компетентных, здравомыслящих пожилых людей как счастливое исключение из правила, но факты говорят о том, что мы стремительно превращаемся в серьёзный демографический фактор.
«Старение Америки — это не тот кризис, который часто изображается в средствах массовой информации и даже в научных статьях», — говорит Ричард Джонсон (Richard Johnson), экономист и старший научный сотрудник вашингтонского Urban Institute, округ Колумбия. Джонсон вместе с другими социологами, которых становится всё больше, стремится выработать новое определение старости. Рост числа возрастных заболеваний — таких как рак, сердечно-сосудистые заболевания, диабет и деменция — реальная и неотложная проблема. Но это далеко не полная картина старости. «Сегодняшние пожилые люди здоровее, образованнее и работоспособнее, чем раньше, — утверждает Джонсон. — Задача, которая стоит перед нами, — найти способы всесторонне использовать их таланты».
«Проблема старости» была осознана обществом во время Великой депрессии, когда из-за массовой безработицы миллионы пожилых американцев оказались не в состоянии содержать свои семьи. В те дни ожидаемая продолжительность жизни при рождении составляла 59 лет для мужчин и 63 года для женщин; на многих предприятиях работников отправляли на пенсию уже в 40 лет (а женщин, бывало, и в 35). Защитники социальной справедливости давили на правительство, чтобы оно предоставляло тем, кто считается слишком старым для какой бы то ни было работы, стипендии. Но сколько нужно прожить, чтобы стать слишком старым для работы?
В 30-х годах ХХ века большинство врачей и учёных утверждали, что старость следует определять биологически, по таким физиологическим маркерам, как болезни и снижение когнитивных функций. С этой точки зрения, старость может наступить и в 60, и в 80, и в 40 лет. Однако, в конце концов, научные соображения свелись к экономическим: только в том случае, если государство оказывает помощь лишь гражданам, прожившим 65 лет и больше, национальная пенсионная программа способна быть финансово устойчивой. И вот, с принятием в 1935 году Закона о социальном обеспечении (Social Security Act), а затем в 1965 году программы Medicare, 65 лет официально были признаны минимальным возрастом старости.
«Такой подход предполагает, что люди старше 65 лет по определению имеют пошатнувшееся здоровье, неспособны быть самостоятельными и нуждаются в государственной поддержке», — пишет историк Тамара Манн (Tamara Mann) в эссе для журнала Origins Университета штата Огайо (Ohio State University). Несмотря на стремительный рост ожидаемой продолжительности жизни (до 76 лет у мужчин и до 81 года у женщин в 2014 году) и на то, что многие работники поменяли тяжёлый труд на более лёгкий в офисах, данный стереотип не изменился. Этому поспособствовал Голливуд своими комедиями положений с участием полоумных, помешанных на сексе старушек и такими фильмами, как «Старые ворчуны» (Grumpy Old Men) и «Пока не сыграл в ящик» (The Bucket List), в которых сварливые старики бестолково шарят, как в тумане, по углам своей жизни.
Конечно, всегда есть люди, бросающие вызов ожиданиям общества. За примерами далеко идти не надо: Джимми Картер (Jimmy Carter), 91 год, летает по всему миру с гуманитарными миссиями; феминистская икона Глория Стайнем (Gloria Steinem), 82 года, до сих пор пишет бестселлеры и провоцирует споры; Берни Сандерс (Bernie Sanders), 74 года, как кандидат в президенты разъезжает по стране в рамках предвыборной кампании; мой свёкр, полковник ВВС в отставке Чарльз Робертс, 97 лет, живёт один, водит машину, путешествует и недавно начал учить испанский.
Это всего лишь примеры, но вскоре такого рода факты могут превратиться из редких в обычные. Американцы не только стали дольше жить, но и дольше сохранять активность, не отягощённую изнурительными болезнями. Недавно учёные из чикагского Иллинойсского университета (University of Illinois), подвергнув анализу результаты работы Medicare и другие данные, обнаружили, что здоровье почти 30 процентов граждан в возрасте старше 85 лет осталось отличным, а 56 процентов (огромное число!) заявили, что их здоровье не мешает им работать или заниматься домашними делами. Здесь особенно примечательно то, что большая часть исследованной когорты выросла во время Великой депрессии. Тогда миллионы семей страдали от бедности, плохого питания и безработицы — в общем, от того, с чем принято связывать сокращение продолжительности жизни и ухудшение здоровья в пожилом возрасте.
Вы только представьте, что было бы, приди эти деятельные 85-летние люди к своему совершеннолетию в то время, когда пришли их дети, беби-бумеры, — в послевоенные 50-е и 60-е годы, в эпоху безудержного оптимизма и промышленного роста, а также бурного научного прогресса, давшего нам антибиотики, взломавшего генетический код и открывшего тем самым эру новых медицинских технологий! Беби-бумеры, кроме того, извлекли выгоду из развития здорового питания, кампаний по борьбе с курением и льгот для ветеранов второй мировой войны. По сравнению с любым предыдущим поколением, мы меньше курим, больше занимаемся физическими упражнениями, для нас доступней полноценная пища и у нас лучше образование (впрочем, при этом мы нередко набираем лишний вес).
«Мы увидим то, чего раньше никогда не видели: люди в возрасте 60, 70 и 80 лет поддерживают на исключительно высоком уровне свои функциональные способности, хотят продолжать работать и оставаться в коллективе, — говорит С. Джей Ольшанский (S. Jay Olshansky), профессор общественного здравоохранения и соавтор вышеупомянутого исследования. — Раньше это число было незначительным, но теперь оно будет большим».
Вопрос в том, будет ли общество адаптироваться к тому, чтобы максимально использовать этот новый трудовой ресурс. Работодатели склонны безоговорочно отдавать предпочтение молодёжи. Они, ценя скорость, гибкость и готовность работать больше часов за меньшую плату, недооценивают накопленные за многие годы знания, мудрость и социальные навыки, которыми часто отличаются опытные работники. Исследование, проведённое Urban Institute, показало, что после рецессии 2007—2009 годов те, кто потерял работу в 50-летнем возрасте, находят себе новую работу на 20 процентов реже, чем те, кто стал безработным в возрасте от 25 до 34 лет. И это неравенство не уменьшается. В 2014 году, согласно последним данным Бюро статистики труда США, 45 процентов лиц, искавших работу в возрасте 55 лет и старше, были безработными в течение шести и более месяцев, тогда как в возрасте от 20 до 54 лет таковых оказалось 34 процента. «Существует тенденция выталкивать [пожилых] из состава рабочей силы, — утверждает Ольшанский. — Однако в результате остаётся невостребованной ценная информация, источником которой являются эти люди».
Фактически, компании могут нести убытки, не замечая или увольняя ветеранов, говорит Джонсон из Urban Institute. «Тридцать лет назад у молодых работников было в два раза больше шансов получить высшее образование, чем у людей в возрасте старше 50 лет. Поскольку состав рабочей силы пополнялся более образованными людьми, производительность труда росла. Но теперь дело обстоит иначе». Благодаря растущим расходам на обучение, долгам студентов и другим негативным факторам доля выпускников колледжей быстро уменьшается. «Среди людей в возрасте старше 50 лет вероятность встретить тех, у кого высшее образование, больше, чем среди более молодых, — отмечает Джонсон, — и с уходом ветеранов уровень образования рабочей силы падает».
«Пора отказаться от представления о том, что хронологический возраст является значимым маркером», — считает Лаура Карстенсен (Laura Carstensen), директор Центра долголетия Стэнфордского университета (Stanford University’s Center on Longevity). «Нам дали 30 дополнительных лет без каких-либо условий, — добавляет она, имея в виду произошедшее за последние сто лет почти удвоение ожидаемой продолжительности жизни без дополнительных лет инвалидности. — И мы должны подумать о создании новой культуры, об изменении социальных норм и институтов, чтобы построить общество, которое поддерживает долголетие».
В некотором смысле можно утверждать, что переход к обществу, более ориентированному на пожилых людей, уже начался. Поскольку рост числа тех, кому 55 лет и больше, опережает рост числа тех, кому от 20 до 54 лет, в составе рабочей силы растёт влияние пожилых людей. По данным Бюро статистики труда, в период с 2000 по 2010 годы доля американских рабочих в возрасте 55 лет и старше выросла с 13 до почти 20 процентов. Учёные прогнозируют, что к концу этого десятилетия каждый четвёртый человек будет пожилым.
И по мере роста экономики наша зависимость от пожилых работников будет только возрастать. Согласно исследованию, проведённому политэкономами бостонского Северо-Восточного университета (Northeastern University), к 2025 году в США появится более 15 миллионов новых рабочих мест, а лиц «трудоспособного возраста» (таковыми Бюро переписи населения именует тех, кому от 18 до 64 лет), способных заполнить эти позиции, будет всего лишь около 9 миллионов. Чтобы рабочие места не пустовали, предприятия станут искать способы удерживать работников постпенсионного возраста. «Работодателям придётся смириться с этим, как только они поймут, что у них нет выбора», — говорит Джонсон.
Действительно, некоторые инновационные компании уже начали приспосабливаться к возрастным особенностям своих пожилых сотрудников. Возьмём, к примеру, немецкую фирму BMW, которая производит автомобили класса люкс. В Баварии у этой фирмы есть завод силовых агрегатов. На нём работают 2500 человек, и в 2007 году руководство завода решило проявить заботу о своём стареющем персонале. Дело в том, что, согласно прогнозам, в течение следующего десятилетия средний возраст работников вырастет с 39 до 47 лет. Пожилые сотрудники, по сравнению с молодыми, больше болели и медленнее работали на производственных линиях. Обеспокоенные падением производительности труда, заводские менеджеры взялись обновить рабочую среду, чтобы сделать её более комфортной для работников старшего возраста.
За почти ничтожные 50 000 долларов менеджеры провели рационализацию линии сборки коробок передач. Среди введённых новшеств были лупы с гибким держателем, эргономичные стулья, столы с регулировкой высоты, что позволяет снизить нагрузку на спину, а также деревянные платформы и обувь на заказ, чтобы меньше уставали ноги. Затем была создана так называемая «линия пенсионеров», которую укомплектовали работниками со средним возрастом 47 лет, соответствующим прогнозу на 2017 год. Что же из этого получилось? В течение года сборщики-ветераны увеличили свою производительность на 7 процентов, выйдя на уровень своих более молодых коллег. (Поскольку этот пилотный проект оказался удачным, BMW распространила его на заводы в Австрии, Германии и США).
По другую сторону Атлантики в инженерной фирме Stanley Consultants, которая базируется в Айове, практически никто на пенсию не уходит. Эту компанию, чьи инженеры-строители, архитекторы и учёные участвуют в планировании и реализации инфраструктурных проектов по всему миру, AARP неизменно вносит в ежегодный список лучших работодателей для работников старше 50 лет. Около 18% из 850 сотрудников Stanley — люди, которым за 50, 60 и даже 70 лет. «В нашей отрасли уже ощущается нехватка кадров, поэтому нам нельзя не думать о том, как удерживать наших сотрудников», — заявляет вице-президент компании, начальник отдела кадров Дейл Суир (Dale Sweere). Один из применяемых способов удержания такой: работники, заслужившие выход на пенсию, могут выбрать частичную занятость или работу над конкретными проектами плюс выплаты из пенсионного фонда. Даже 73-летний председатель совета директоров компании Грегс Томопулос (Gregs Thomopulos) до сих пор работает на полставки. «То и дело получается забавная штука: в пятницу мы торжественно отмечаем чей-то выход на пенсию, а в понедельник этот человек выходит на работу», — говорит Суир.
Есть основания полагать, что BMW и Stanley являются предвестниками будущего, в котором бизнес сознаёт, насколько полезны пожилые работники, и выгодно их использует. Прежде всего, отметим, что имеются и другие работодатели-новаторы, действующие сходным образом. Есть Goldman Sachs, чья программа «возвращения» предусматривает обучение пенсионеров, желающих возобновить карьеру. Есть B&Q, нью-йоркский магазин товаров для дома и сада, который стремится нанимать пожилых работников с «деликатными свойствами» — такими как добросовестность и способность контактировать с клиентами. А ещё есть Marriott International, сеть отелей, обучающая новым навыкам пожилых коллег, ищущих работу с меньшей физической нагрузкой. Приспосабливается даже федеральное правительство США: в 2014 году оно стало принимать заявления о поэтапном выходе на пенсию, при котором заслужившие пенсию работники в течение 18 месяцев занимаются наставничеством, а их рабочее время постепенно сокращается.
«Умные компании, чтобы удерживать работников старшего возраста, изобретают корпоративные льготы», — отмечает Крис Фаррелл (Chris Farrell), автор книги Unretirement: How Baby Boomers are Changing the Way We Think About Work, Community and the Good Life (Невыход на пенсию: как беби-бумеры меняют наше мнение о работе, обществе и хорошей жизни). И их усилия, похоже, окупаются. «Компании, которые вводят такие новшества, видят существенный прогресс в работе по сохранению кадров и обеспечению роста производительности труда, в организационной культуре и в основных результатах своей деятельности», — пишут исследователи Майкл Норт (Michael North) и Хэл Хершфилд (Hal Hershfield) в статье, опубликованной в Harvard Business Review. Например, с тех пор, как фирма B&Q стала набирать работников старшего возраста, текучесть её кадров сократилась в шесть раз, пропуски рабочих дней — на 39 процентов, при этом прибыль выросла на 18 процентов. Unilever, транснациональная компания по производству потребительских товаров, подсчитала, что 1 евро, потраченный на оздоровительные программы для пожилых сотрудников, приносит 6 евро произведённой продукции.
Работникам тоже выгодно. Согласно докладу Брукингского института (Brookings Institute) за 2016 год, американцы старше 60 лет работают дольше и их доля в рабочей силе растёт. И они работают не только для того, чтобы укрепить своё материальное положение. Исследование, проведённое Merrill Lynch и Age Wave, показало, что почти 50 процентов пенсионеров хотят продолжать работать на пенсии. Около трети из них заявляет, что им нужны деньги. Однако две трети говорят, что им просто хочется поддерживать умственную активность. «К своему шестидесятилетию люди успевают приобрести определённое количество навыков и не хотят их полностью потерять», — говорит Фаррелл.
Исследования дружно указывают на важность для поддержания здоровья и психологического благополучия стимуляции ума, социальных связей и ощущения собственной значимости. Учёные из Университета штата Орегон (Oregon State University), проведя недавно анализ данных о выходе на пенсию за два десятилетия, установили, что, работая дольше, можно даже отсрочить смерть. После поправки на такие влияющие факторы, как демография и плохое состояние здоровья, эти исследователи сделали поразительное открытие: за время проведения исследования у тех, кто после выхода на пенсию продолжал работать как минимум год, риск умереть снизился на 11 процентов. Наблюдается положительная обратная связь: если, продолжая работать, пожилые люди дольше сохраняют своё здоровье, они могут дольше работать.
Я очень надеюсь, что в ближайшие десятилетия американский рынок труда освободится от пережитков эйджизма (дискриминации по возрасту), чтобы проникнуться духом более разнообразной и справедливой культуры, которая сочетает в себе энергию и изобретательность молодёжи с мудростью и опытом зрелости. Уже есть признаки того, что это может произойти — и это будет прогресс. Потому что даже в наш век мгновенных социальных связей и распространяющихся лавиной сенсаций люди старой закалки всё ещё в некоторых случаях работают наиболее эффективно. Я в очередной раз подумала об этом, услышав историю, рассказанную Бобом Вудвордом (Bob Woodward) на февральской авторской конференции в Вашингтоне, округ Колумбия. 73-летний Вудворд, 45 лет проработавший в газете Вашингтон пост, известен тем, что вместе с Карлом Бернстином (Carl Bernstein) освещал Уотергейтский скандал, приведший к досрочной отставке президента Никсона. Благодаря публикации этих репортажей газета была удостоена Пулитцеровской премии. Недавно, поведал Вудворд на конференции, он, выполняя задание редакции, пытался связаться по телефону с парнем, который был ключевым источником информации, но тот не отвечал на его звонки. Тогда журналист прибег к старому доброму приёму сыщиков: появился на пороге дома нужного ему источника информации.
«Привет, я Боб Вудворд из Вашингтон пост, — представился он вежливо. Открывший дверь парень сразу же захлопнул её перед самым носом журналиста. Вудворд постучал снова. На этот раз парень согласился поговорить. «Всё ещё копаешься в дерьме?» — спросил он и предложил Вудворду войти.
