Любителям шоколада следует приготовиться: в 2031 году большинство из них уже не сможет позволить себе ежеутреннюю шоколадку с какао и шоколадную конфету по любому поводу. Дело в том, что шоколад к этому времени обгонит по цене красную икру. Семидесятиграммовая плитка будет стоить 13—15 долларов (сегодняшних долларов, т.е. надо учитывать инфляцию) и больше. Конечно, такой шоколад есть и сегодня, но это так называемый лакшери-сегмент. К 2031 году весь шоколад станет лакшери-продуктом. Возможно, передохнуть, отломив Kit-Kat, всё ещё сможет любой, но это, вероятно, будет означать лишь то, что в Kit-Kat будущего (или другом подобном массовом доступном продукте, вопрос не в бренде) не будет шоколада.
Проблема в какао как сельхозкультуре. Площади, занятые под его выращивание в Африке, стремительно сокращаются. На старых плантациях почва поражена эрозией. Чтобы продолжать возделывать какао, деревья необходимо высаживать на новые места и ждать от трёх до семи лет, пока они начнут давать урожай. Фермеры не могут себе этого позволить и потому переходят на другие культуры, способные дать урожай уже в первый год, или (в основном, молодёжь) вообще бросают сельское хозяйство и уходят в города.
Во многих африканских странах, таких, например, как Гана и Кот-д’Ивуар, а также в Индонезии какао-плантации исчезают даже на плодородных землях. Основная причина — чрезвычайно низкая цена, которую транснациональные корпорации платят фермерам за какао-бобы. В среднем, фермер, возделывающий какао, зарабатывает 80 центов день. При этом жизнь предлагает массу возможностей зарабатывать существенно больше. Так, последнее время очень сильно выросла в цене масличная пальма (Elaeis guineensis) — из-за востребованности пальмового масла как сырья для биологического топлива и химической промышленности. И хотя масличная пальма также начинает плодоносить только на 3—4-й год после посадки, она позволяет фермеру зарабатывать в разы, а то и в десятки раз больше, чем какао на той же площади. Т.е., ожидание первого урожая здесь, как минимум, оправдано. Под него можно даже взять кредит.
Также плантации какао сокращаются из-за поражающих деревья эпидемий. Фермеру проще сжечь больные растения и перейти на другую культуру, чем вкладываться в борьбу с болезнями культуры, приносящей сущие копейки.
В то же время рост зависимости от сладкого в быстро развивающихся странах Восточной Азии и Южной Америки увеличивает и без того немалый спрос на какао. Число шокоголиков растёт. В ситуации, когда, одновременно, площади какао-плантаций сокращаются, корпорациям проще удовлетворять растущий спрос на сладкое при помощи суррогатов, которые могут быть внешне похожи на шоколад, использовать его культурную семантику, но при этом не иметь в составе ни грамма какао. Связываться с шоколадом становится просто невыгодно, особенно в случае обслуживания новых рынков, на которых подлинный массовый шокоголизм не успел сформироваться. Таким образом, производители какао-бобов теряют часть крупнооптовых покупателей.
Шанс сохранения шоколада как явления — старые рынки, культуры, приученные к шоколаду. Так, Сара Джейн Стейнс, председатель британской Академии шоколада, уверена, что гурманы заплатят любые деньги, чтобы получить хороший шоколад. «Хороший шоколад, — говорит она — будет стоить, как хорошее вино, значительно больше, чем сейчас». Прогнозируя, что массовый уход фермеров в города сделает массовое производство дешёвого какао невозможным, она выражает уверенность, что вектор сместится на выращивание в небольших количествах редких сортов какао, из которых будет производиться очень дорогой и чрезвычайно качественный шоколад.
Некоторые компании, такие как Divine Chocolate, надеются, что какао-производство удастся сохранить при помощи инициатив Fairtrade. Fairtrade — это система сертификации компаний и продукции по правилам так называемой справедливой торговли. Данными правилами учитывается, сколько труда вложено в производство продукта, в каких условиях живёт производитель, какие продукты и условия необходимы ему для нормального существования и развития, сколько для этого нужно в данных условиях денег и так далее. Исходя из вышеперечисленного, определяется закупочная цена товара. Понятно, что по системе Fairtrade корпорации могут работать только с крупными сельскохозяйственными кооперативами, т.к. в обмен на то, что готовы платить за какао в разы больше денег, чем в среднем на рынке, они хотят получить уверенность в устойчивых поставках продукта, которой единоличные и малые хозяйства в принципе обеспечить не могут. Объединить в кооперативы всех фермеров Divine Chocolate и подобные ей не могут, но само наличие таких кооперативов делает единоличное производство какао ещё менее привлекательным и увеличивает отток фермеров в города и в производство других культур. В сочетании с высокими закупочными ценами в системе Fairtrade всё это опять же ведёт к удорожанию шоколада. При этом сама система Fairtrade в данной отрасли может существовать лишь до тех пор, пока не вступит в противоречие с той ценой, которую более или менее массовый любитель шоколада в Европе, Америке, России готов платить за повседневное лакомство.
Швейцарская корпорация Nestlé также прикладывает усилия, чтобы сохранить массовое производство какао — она своими силами высаживает на новых, не подверженных ещё эрозии, почвах молодые какао-деревья и оплачивает уход за ними до начала плодоношения, после чего передаёт их сельхозкооперативам. Комментарии здесь уместны те же, что и в отношении Divine Chocolate: в результате всё это также ведёт к удорожанию шоколада и также не может гарантировать устойчивого развития данной отрасли сельского хозяйства в качестве массовой.
Если всё так и будет продолжаться (а предпосылок, чтобы было иначе, не наблюдается), в начале 2030-х годов в мире начнёт формироваться поколение, в массе не знающее вкуса настоящего шоколада.
