Станислав Дробышевский. На самом деле регулярно в раскопе обнаруживается что-то, что там быть вроде бы не должно и то, что выглядит не тем, чем оно является на самом деле. Ну, например, когда мы копали стоянку в Зарайске в Подмосковье, стоянка времени 17 тысяч лет назад, там жили охотники на мамонтов. И среди всяческих бивней и замечательных кремней всяких там наконечников, вдруг неожиданно из стенки раскопа появился такой чёрный волосатый хобот. И все радостно закричали, что это хобот мамонта, но при ближайшем рассмотрении он оказался кабелем современным, почему-то там лежащим среди этих бивней, но было очень похоже, потому что он был очень в тему. Там же в раскопе чуть ли не в ту же самую экспедицию нашёлся кусок полиэтилена в верхнепалеолитическом слое — великая загадка, как он туда мог попасть. Нетронутый верхнепалеолитический слой — лежит кусок полиэтилена. Богатая тема для всяких измышлений об инопланетянах, атлантах и всякой прочей ерунде. А в некоторый момент там же в Зарайске, сбоку обнаружилась поверх верхнепалеолитического слоя лежащая вот такая вот огромная бетонная плита, положенная туда ровненько на палеолитический слой. И надо помнить и знать, что раскоп в Зарайске находится у стен Зарайского кремля. И на въездной башне этого Зарайского кремля висит табличка, что здесь с такого-то по такой-то год воеводил Пожарский, и поэтому когда местные аборигены и сочувствующие подходили и спрашивали: о, а это что такое, — археологи ничтоже сумняшеся им отвечали: а это могила Пожарского, надгробная плита, смотрите, табличка здесь висит. И все были в восторге. Чаще на самом деле ошибки такие бывают не со стороны археологов, потому что археологи обычно знают, что они копают и что они там могут найти. А ошибки бывают со стороны воспринимающих людей, которые подходят и смотрят на это дело. Например, когда в раскопе поперёк красуется такая замечательная ровненькая бровка (бровка — это оставшийся участок слоя, на котором видно слои, чтобы можно было уже по завершении раскопок посмотреть, что мы на самом деле раскопали), и бровка делается обычно такая ровненькая, аккуратненькая, симметричная и красивая, ещё и не одна часто, и когда местные жители подходят, смотрят на это дело: ооо, хорошие у них были фундаменты, у охотников на мамонтов, хорошо построили. И начальник говорил: «Да, неплохо», — а когда они уходили, говорил: «Они заценили нашу работу». Или, например, когда копается верхний палеолит, и там много битых чешуек примерно такого масштаба, даже меньше, то есть, маленькие каменные такие фигнюшечки, которые летели во все стороны при раскалывании кремня — это называется на археологическом жаргоне чешуя, чешуйки. И периодически звучит в раскопе: подай-ка мне пакет с чешуйками, возьми, передай чешуйку, положи в пакет чешуйку, — а местные аборигены стоят вокруг и говорят: «О, смотри, чешуя мамонта».
А.С. А может динозавра?
С. Д. Мамонта. Потому что там лежат бивни вот такие вот, и ошибиться невозможно, так что мамонты были с чешуёй. Однажды, когда мы копали местонахождение Чобручи в Приднестровье (это был немножко странный раскоп, потому что там явно был культурный слой, но он был какой-то очень непростой, он был какой-то очень переотложенный, перекопанный, там было всё на свете, то есть, там нашёлся неолитический каменный топор сверлёный, там находились какие-то железки и всё подряд), и в некоторый момент среди этого непонятного бардака из земли поднялся такой штырь здоровенный железный, и все сказали: «Ооо, это ритуальное захоронение меча, это кельтский меч, тут кельты шли с запада, скифы шли с востока, гунны шли ещё откуда-то, и здесь они все перемешивались, и кто-то из них похоронил кого-то с мечом». И тут же все археологи и сочувствующие им стали вспоминать случаи, что вот в Анатолии было такое погребение, там где-то на Кавказе было погребение, ещё где-то было погребение. И стали очень аккуратно и долго расчищать этот штырь, торчащий из земли. Он становился всё более и более похожий на меч, в самый ответственный момент оказался зубом от бороны современного трактора или комбайна, какой-то сельхоз фигни, проще говоря, и был выкинут в отвал.
А.С. Часто различные такие забавные ситуации они возникают в связи со встречами археологов, антропологов с местным населением. Вот как вы рассказали, местное население тоже бывает весьма колоритное. Вот вам попадались в экспедициях такие колоритные какие-нибудь персонажи, с которыми приходилось общаться?
С. Д. Колоритные персонажи появляются всегда неизбежно, если это хотя бы минимально близко к населённому пункту. И даже когда оно максимально далеко от населённого пункта — тоже появляется. Например, мне рассказывали, что в Зарайске приходили какие-то хмурые ребята, садились на край раскопа и говорили: «Ружьё-то подари, ружьё-то продай». Ему говорили: «Нет, здесь охотники на мамонтов, 20 тысяч лет назад, вот кремний, вот бивни». Они говорили: «Не, ну мы понимаем, но ты это, продай». И это было непробиваемо, их с очень-очень большим трудом удалось спровадить. Но чаще это бывают гораздо более мирные ребята, им не нужны ружья. И, например, когда мы с археологом Трусовым были в разведках в Рязанской области, искали верхний палеолит, в некоторый момент, когда мы сидели в лагере, мимо прокочевало стадо коров (ну, оно каждый день ходило взад, вперёд — просто стадо коров недифференцированных), и тут среди этих коров неожиданно проехал пастух на лошади, на нас покосился и уехал в поле дальше куда-то. А вечером того же дня тот же самый пастух, но ещё со старшим пастухом в обратную сторону прикочевали, с нами познакомились, сели, и было очень пафосно, когда старший пастух поучал младшего пастуха и говорил: «Что ж ты, Ваня, испугался, ты смотри: люди с палаткой, без машины, с лопатами, бородатые — это же геологи, Ваня, чего их бояться-то». А мы сидели с Трусовым такие уже немножко бородатые, важно кивали головами, держа лопату в руках, и говорили: «Да, мы геологи». А когда мы им показали в доказательство, что мы мирные, зуб мамонта такого вот размера, они сказали: «Нуу, это кирпич, — и мы их не переубедили, хоть там корни торчали, пластины эмалевые, но они были свято уверены, что это кирпич, — уу, какой мамонт, это кирпич!» И сказали: «А у нас в правлении на подоконнике лежит чёрный череп, нашли такой чёрный череп, мы вам его сейчас привезём». Пастух лихо вскочил на лошадь, долго она гарцевала. Но она не смогла поехать в правление, потому что лошади были самоходные, они ходили утром в одну сторону, вечером в другую, и это была такая траектория, которую нельзя было нарушить никак, а пастух он был просто девайсом поверх лошади: он сидел, и лошадь его везла. Поэтому когда надо было поехать в правление, а это было неурочно, а им надо было в конюшню, и они уехали в конюшню и сказали: «Ну, мы завтра привезём», — до сих пор мы их не видели. Но пастухи были очень колоритные: у них глаза смотрели в разные стороны, у них там широкий взгляд на мир, они были в ладу с природой, они были даже абсолютно трезвые, очень интересовались наукой.
А.С. Я знаю, что в экспедициях регулярно случаются какие-нибудь непредвиденные ситуации, может быть даже травмы кто-то зарабатывает. Понятно, что это не смешно, но тем не менее потом, спустя годы, когда боль притупляется, это бывает так забавно вспомнить. Я помню: там кто-то разрезал руку в экспедиции, без перчаток занимаясь промывкой, а кто-то там схватился за трубу печки — много было весёлых историй. Ну-ка, поделитесь тоже.
С. Д. Самая, наверное, развесёлая история была не с моим участием и не в моём присутствии, мне её передавали очевидцы, от первого лица мне это звучало. Товарищ своему товарищу говорит: «Подай-ка мне лопату». А этот простой человек говорит: «Держи (бросает)», — и лопата втыкается в лоб. После чего приезжает скорая, всё это происходит в степях под Волгоградом. И потом долгие разборки, что случилось. Бывают такие простые люди, которые всегда готовы поделиться лопатой с ближним своим, с размаху метнуть ему эту лопату. А обычно всякие травмы и несчастные случаи случаются и по дурости, и по глупости, и корявости на самом деле. Когда, допустим, человек хватается за раскалённую трубу, так не подумав, что стоит печка, из неё валит дым, кипит вода, такая раскалённая труба, но раскалённая труба от нераскалённой ничем визуально внешне не отличается. Человек приходит, так опирается на эту трубу, причём она стоит на соплях и может грохнуться в любой момент.
А.С. Надо добавить, что это был студент из Москвы, и он просто до этого никогда не видел печку с трубой.
С. Д. Да, может быть. Просто когда стоит столб — как на него не опереться? Или, например, когда проходит промывка, и стоит такой здоровый чан с водой, там вода, внизу туда ссыпается земля, и надо вытаскивать из неё всё, что там лежит, но делается это в перчатках, потому что в земле может быть что угодно, учитывая, что это колхозное поле, и туда свозят мусор со всей деревни — там всё, что угодно, может быть и в частности битое стекло. И когда товарищ студент залез туда в последнюю секунду, когда уже все уходили, уже всё, завершаем работы, он решил так: напоследок я немножечко пошебуршу. Снял перчатки и залез туда и отрезал себе палец фактически пополам, мизинец на левой руке. Теперь у него палец не гнётся в этом месте, потому что он умудрился вот таким вот кусочком стекла разрезать все сухожилия, какие только в пальце могут быть. Его, конечно, увезли в Москву, его потом лечили, но палец, сросшийся в функционально полезном положении. Так что вот такого рода бывают случаи. Или когда, допустим, грузят на грузовик какие-нибудь там мешки с землёй на промывку, и кто-то неудачно оказывается под этим мешком и так — ой! — и ему на спину падает килограмм 50. Со стороны выглядит очень смешно, конечно, но такому человеку обычно не очень весело.
А.С. Я знаю, что в археологических экспедициях один из ключевых ресурсов — это еда. И главный в экспедиции часто тот, кто заведует едой. Я помню какие-то ситуации, когда в некой экспедиции обсуждалось хищение банки сайры, кто её ел, кого за это выгнали из лагеря.
С. Д. Самая с едой связанная была, конечно, замечательная экспедиция в Архипо-Осиповке, но это было давно, и я не буду говорить, кто начальник — всё равно это все знают. Там заведующий как бы повар был зек, который скрывался от правосудия питерского, он был угонщик машин. И каждому встречному поперечному он про это рассказывал и говорил, что я вот угонщик машин и здесь скрываюсь от милиции. Готовил в принципе даже не очень плохо, но что-то явно не хватало в его еде. А потом в какой-то момент он ушёл в запой, был раскулачен, и оказалось, что у него в палатке стоят штабеля тушёнки и там ещё чего-то такого. Так что зековское прошлое, видимо, пересилить не мог. Он был раскулачен, и все стали жить хорошо, но правда это были последние два дня экспедиции, не сильно долго музыка играла, но он был свергнут со своего трона. Так что такое тоже может быть. А обычно в подавляющем большинстве экспедиций с едой всё прекрасно, потому что начальники экспедиций люди опытные, они знают, что чем лучше питаются сотрудники, рабочие, тем лучше идёт работа. Поэтому по возможности, даже когда бюджет маленький, а он всегда маленький, все стараются питаться как можно лучше и как можно разнообразнее. Но бывают проблемы, когда экспедиция 150 человек, и приготовить равномерно на 150 человек, разнообразно, и чтоб каждый день всем угодить — это конечно практически нереально. Но и тут возникают в большом количестве персонажи, которые говорят: «Я это не ем, я это не хочу, это мне не нравится». И возникают всякие баяны про две банки тушёнки на 50 человек, а повара на это обычно ужасно обижаются, потому что они знают, что банок было три на 50 человек, и это несправедливо, что их так обвиняют в полтора раза. Но обычно с этим всё хорошо. По крайней мере в тех экспедициях, где был я, обычно все очень радовались, вполне себе ели, конечно мечтали о лучшем, иногда ходили в какую-нибудь ближайшую деревню пожрать что-нибудь и вспоминали: а есть экспедиции, где едят одну гречку или одну ячку, или ещё что-нибудь такое. Но в принципе, учитывая, что это обычно коммунизм, и в любой экспедиции живёт народ просто на халяву: ему готовят, ему всё подают на блюдечке с золотой каёмочкой, посуду мыть за собой не надо — дежурного это дело. Рай на земле. Так что всем рекомендую питаться так в экспедиции. Я лично в экспедиции всегда вес набираю, так что это уже показатель.
А.С. И это заметно.
С. Д. Да, чистый воздух, здоровое питание, трёхразовое притом, работа физическая, стресса минимум, как правило, если для себя его не создавать — мечта. Поэтому археологи ездят в экспедиции, поэтому они так счастливы, поэтому они этим занимаются, не смотря на сложности и всё другое.
А.С. Я знаю, что археологи вообще люди пунктуальные, тщательные, старательные, но тем не менее, когда экспедиций много, неизбежно возникает случай какого-то раздолбайства, что-то перепутали, что-то потеряли, что-то испортили. Наверняка и вы тоже можете вспомнить такие случаи.
С. Д. Такие случаи бывают. Но самый стандартный вариант, когда находится что-то очень маленькое: какая-нибудь бусинка, кремнёвая чешуечка какая-то особо ценная, какая-нибудь там нашлёпочка от орешка, ещё что-нибудь такое, и оно лежит на слое, и все над ним дрожат, ходят вокруг, сдувают пылинки, а потом в некоторый момент оказывается, что этого нет. Не потому что это кто-то украл, со зла (потому что эта фигня никому не нужна, кроме археологов), а просто кто-то наступил, дунул, ещё что-то нехорошее сделал, и это дело улетело в отвал, например, или было зачищено старательно тем, кто не знал, что это мегаценная вещь. Бывает регулярно. Бывают случаи фатальной корявости. Например, рассказывают, что в одной из экспедиций верхнепалеолитических некоторый студент (он уже знает, что так делать не надо) взял лопату и воткнул её вот так вот в слой. Не надо втыкать лопату в слой, потому что когда стали копать на этом месте, обнаружилось, что он перерубил верхнепалеолитическую статуэтку, которых вообще там единичные случаи известны, и над каждой дрожат и трясутся. Он её разрубил строго пополам. Причём, поскольку она вся такая трухлявая, из бивня мамонта, она рассыпалась на куски, её потом два года реставрировали старательно. То есть, такое раздолбайство оно довольно регулярно происходит. Просто по корявости. Иногда бывает, что что-нибудь теряют уже в процессе камеральной обработки, куда-то там коробочка запропастилась, и потом находится, спустя 50—170 лет. Это и у археологов, антропологов бывает, например, в погребении Сунгирь идеально раскопано, шикарно изучено, всё там с ним замечательно и хорошо, но почему-то вдруг потом в материалах уже земли собранной, не вытянутой, что само по себе феноменально, после расчистки погребения, спустя долгое время, вдруг обнаружилась нижняя челюсть, которая вот такого размера и которая, казалось бы, как её вообще можно было пропустить. И до сих пор не вполне очевидно, где лежала эта нижняя челюсть в оригинале, которая обнаружилась просто в мусоре после расчистки погребения. Как можно было пропустить нижнюю челюсть — непонятно. Потом долгое время было неизвестно, где лежат шейные позвонки главного сунгирца, вот этого мужика здоровенного. Потом Александра Петровна Бужилова неожиданно обнаружила пакетик, который лежал где-то в уголке в сейфе, в принципе там же он и лежал, но его 70 лет никто не видел (там не 70, но много, в общем). И вдруг обнаружилось, что там шейные позвонки есть, и они мегауникальные, потому что на них нашёлся след удара копьём — это мировая сенсация.
А.С. Насколько я знаю, там же в Сунгире у вот этого сунгирца след типа травмы на черепе оказался тоже следом от удара лопатой.
С. Д. Да, от удара лопатой, это стандартнейшая ситуация, то есть, у сунгирца такое пятно на лбу, такое впечатляющее. Когда я, например, копал в Артезиане, значит, я был в лагере, работал с антропологическим материалом. Начальник тоже был в лагере, а народ под наблюдением там копал. И тут прибегает гонец с раскопа перевозбуждённый и кричит: «Мы нашли скелет, и мы его так прямо аккуратно нашли, мы ни разу его не задели». Он раз 15 это повторил, что вот так это здорово сделали, что ни разу его не задели. И действительно лежал скелет, он был расчищен, раскопан — всё шикарно. А потом, когда я стал на него смотреть и уже внимательно перебирать кости, я нашёл 15 ударов лопатой в разных местах этого скелета: и на черепе, и на ногах, и ещё где-то там. То есть, перед тем, как они поняли, что они нашли, они его долго и упорно долбили в разных точках. Но они были совершенно искренни, они не обманывали, они думали, что да они его и правда ни разу не задели. Но вообще на самом деле это не столько даже корявость, потому что никто не знает, что лежит под землёй. А копают всё равно лопатами, так или иначе, ножами или ещё чем-то таким. И раскопать вещь, чтобы её вообще не потревожить и никак не повредить и не зацепить — это мегаискусство. Ну, например, в том же Зарайске, когда Сергей Лев нашёл статуэтку бизона, сейчас всемирно известную, он действительно её ни разу не задел. То есть, это феноменальный случай, потому что она рассыпалась, она была как пыль просто эта статуэтка. Он её расчистил так, что на ней не осталось ни одной царапинки даже от песчинок, которые он с неё убирал — вот это супер мега высший класс. А чаще всего всё бывает гораздо проще, тем более, что чаще всего копают студенты, школьники иногда, в общем, всякие разгильдяи. И они часто не очень понимают, чем они занимаются, насколько это важно, что памятник второй раз раскопать нельзя, что то, что они делают, раз в истории происходит, и что второго такого памятника не будет никогда. И поэтому это всё выкидывается в отвал, и потом неожиданно на отвале поднимаются какие-нибудь свинцовые бляхи вот такие, как при раскопках при мне было, и ещё что-нибудь из этой серии. Это просто улетело, потому что они взяли и выкинули лопату земли, а в ней много чего было интересного. Ну, обычно такого всё-таки не бывает. Это, слава богу, скорее всё же исключение, наука движется вперёд, методики движутся вперёд, и археологи они напрочь не заинтересованы, и когда какие-то такие разгильдяи обнаруживаются, в лучшем случае они убираются с раскопа, в худшем — на тушёнку.
А.С. Археологи люди весёлые, поэтому иногда они могут и пошутить друг над дружкой — есть какие-то знаменитые истории. А вот в вашей практике?
С. Д. Ну, в моей практике это было вот буквально совсем недавно, когда на раскопе среднепалеолитической стоянки микокской вдруг неожиданно нашёлся жетончик питерского метро в нетронутом среднепалеолитическом слое с датировкой 30 тысяч лет назад, но как бы нашёлся жетончик. Надо сказать, что розыгрыш не вполне удался, потому что, зная, что большинство участников экспедиции питерцы, не знающие, что это розыгрыш, подумали, что кто-то просто выронил из кармана. А на самом деле, как это выяснилось потом, это был розыгрыш, так что это было немножечко подложено. Но бывают гораздо более успешные и более эффектные. Мне рассказывали, например, когда при раскопках одной неолитической стоянки вдруг неожиданно начальник экспедиции из раскопа поднял берестяную грамоту, где какими-то там древнерусскими рунами было что-то такое непонятное написано. Он жутко перевозбудился, уже собрался писать докторскую диссертацию, штурмовать Nature и Science и всякие прочие мегажурналы, а у тех, кто ему эту грамоту положил, была большая проблема, потому что они видели, как он счастлив и рад, и он уже стал звонить всем знакомым по всему миру, сообщая, что неолитическая берестяная грамота. И они думали: а как бы ему сказать, что это немножечко шутка? И в итоге они пришли и так сказали: «Ну, вы знаете, это немножечко шутка». Он их прогнал из экспедиции за такое дело, потому что он уже всем позвонил и уже всем растрезвонил, что он нашёл берестяную грамоту.
А.С. А что там написано-то было?
С. Д. Я не знаю, что там было написано, по-моему, там что-то от балды было нацарапано. А бывают розыгрыши ещё такого рода, когда шутят не археологи над археологами, а археологи над окружающими. Например, мне рассказывали, когда при раскопках какого-то там античного памятника в Черноморье археологи брали черепки действительно греческой керамики и на них писали тушью: 6 век до нашей эры. И продавали туристам, проходящим мимо, с подвидом. Это были лихие 90, сейчас так никто не делает, но тогда считалось, что это нормально. И продавали, говорили: «Смотрите, здесь написано: 6 век до нашей эры». И народ серьёзно покупал, так что такое может быть. Но хорошо, когда эти розыгрыши раскрываются. Мне, например, рассказывали, как монгольский археолог Рид Чен, он был большой шутник и любитель розыгрышей, он подделал тоже какой-то сосуд с надписью с титулом Чингисхана, причём этот сосуд был какой-то очень характерный и там за 1000 лет до существования Чингисхана собственно, он подложил его тоже в раскоп, его нашли. Причём он сделал эту подпись нарочно с какими-то там ошибками на языке, которого там быть не могло, чтобы посмотреть, насколько другие историки знатоки своей области, и как быстро они раскусят его розыгрыш. И тем не менее этот кусок керамики вошёл в учебники, про него собирались там чуть ли ни какие-то доклады, делались конференции «Методы доказательства существования титула Чингисхана за 1000 лет до Чингисхана». А потом он сказал: «Вот знаете, вообще-то, это я сделал». Несколько лет это всё продолжалось. Он завёл тетрадочку, в которой старательно записывал (назвал её как-то типа «Косяки моих коллег», что-то типа того) мнения своих коллег об этом осколке керамики. Собрал очень классное досье, а потом всех троллил этим делом. Так что такое бывает. Ещё из серии, когда что-то принимают не за то, чем оно является, когда, например, при раскопках некой мезолитической стоянки копали мезолит, там микролитики лежат, всё здорово, и тут неожиданно появляется из раскопа (а это торфяное болото), из торфяного болота появляется что-то такое масштабное из дерева сделанное. Они расчищают и с удивлением увидели, что это хижина. Значит, офигевают археологи, начинают это старательно чистить, всё это сохнет, рассыпается на части, они поливают без конца это водой. Мезолитическая хижина — вообще мегауникальная вещь, потому что ни одного жилища там никогда в жизни не было. Вызывают из другого города реставратора, который единственный способен сберечь эту бесценную находку. Реставратор приезжает из другого города, приходит на раскоп и говорит: «А что вы здесь паритесь, это ж бобровая хатка». У всех вдруг неожиданно глаза открываются, все понимают, что это бобровая хатка, и они её лопатами немножко пофигачили, от неё ничего не осталось. Иногда бывает, что глаза специалиста немножко замыливаются, и мнение другого человека перевешивает по сути дела реальность. Была такая замечательная история, участником которой был лично я, и не с лучшей, можно сказать, стороны себя показал, когда при раскопках какого-то там погребения бронзового века (погребение такое средней сохранности), лежал там скелет в такой позе, и у него нашёлся кусок челюсти, в которой был штифт бронзовый. И антрополог Екатерина Кожина, которая это дело чистила, она достала это дело, немножко приофигела и вдруг неожиданно поняла, что это имплантат бронзового века, вставленный зуб в челюсть, и вообще это мегауникальная находка. Она, естественно, позвонила мне, она позвонила другим антропологам. Все такие антропологи посмотрели на фотографию и сказали: «Ооо!» Она привезла это в Москву, и все антропологи, все самые крутые смотрели на эту челюсть и говорили: «Ооо, надо сделать рентген». Сделали рентген в 150 позициях. А потом Наталья Березина, тоже антрополог, в последнюю очередь до неё это дошло, она посмотрела и сказала: «А что вы возитесь с этой ключицей?» Оказалось, что это ключица, на которой просто лежала фибула, которая впаялась в эту кость. И когда ключица обломана удачным образом, она действительно бывает похожа на нижнюю челюсть. А хотя когда Березина это произнесла, все вдруг неожиданно поняли, что это очевидным образом ключица. А до этого сказали, что нижняя челюсть, и все видели альвеолы в обломках, все смотрели и в упор не понимали, что видят. Такое бывает, такое происходит. Слава богу, что антропологи не в единственном числе существуют, и бывают разумные люди, и те, кто ошибаются, готовы признать свои ошибки и сказать: «Да, мы накосячили». Я лично косячил, я тоже думал, что это нижняя челюсть. Но и из экспедиций, копавших неолит (по рассказам, я там не участвовал), мне рассказывали, было много всего интересного: были всякие наконечники, были всякие замечательные горшки, и в частности были маски из рогов лося, прям с глазами, со ртом, прям такие мегаклассные штуки. А в этой экспедиции, как довольно регулярно бывает, за самые крутые находки выдавалась банка сгущёнки — это такая стандартная разменная монета, то есть, находится какое-нибудь клеймо редкостное, маска, очеп особо классный — и за это банка сгущёнки. И вот, значит, народ просёк эту фишку, а поскольку там эта неолитическая стоянка была завалена этими лосиными рогами, народ немножко наделал этих масок и получил довольно много этой сгущёнки, на пол-ящика наверно они разорили начальство. Потом пришли и с виноватым видом сказали: «Вы знаете, вот эту, эту эту маску это я лично вырезал». Были пожурены немножечко, но сгущёнку они уже съели.
АНТРОПОГЕНЕЗ.РУ: http://antropogenez.ru/.
XX2 ВЕК: https://22century.ru/.
https://www.youtube.com/c/CenturyXxii — наш канал на Youtube.
