Не каждый Homo sapiens — «человек разумный». По крайней мере, так принято считать в юриспруденции. Есть ли принцип, по которому можно отличить разумного человека от неразумного? И, если да, то какой он?
Люди часто ведут себя глупо и поступают нерационально. Казалось бы, о какой разумности можно говорить? Но, несмотря на это, в судах используется понятие «разумный человек», как и более широкое понятие «разумности». Значит оба должны иметь какой-то смысл. Что же они могут значить?
Возьмём случай, близкий многим: я заказала товар на AliExpress. Какой срок доставки будет разумным? Если мне товар придёт за день, то я, пожалуй, удивлюсь: это будет неразумно. Если товар придёт через неделю или через месяц, я думаю, это будет вполне разумно. Но вот если через два месяца у меня товара всё ещё не будет на руках, я подумаю, что это уже ни в какие ворота не лезет, и полезу открывать спор. Это будет срок, превысивший разумный. Таково моё субъективное восприятие разумности по данному вопросу.
Это называется «разумность сроков». В гражданском кодексе РФ, например, есть понятие «разумного срока», в который человек должен уложиться, выполняя те или иные обязательства, если сроки не обозначены явным образом. Но есть много других видов разумности — уголовная разумность, гражданская, процессуальная и т. д.
Всего понятие разумности встречается в ГК около 120 раз в разных частях документа. В других кодексах тоже есть понятие разумности, однако межотраслевое, универсальное определение отсутствует.
Охват использования понятия — немаленький. Помимо России, это США, Великобритания, Австралия, Бразилия, Канада, Китай, Египет, Гонконг, Индия и Сингапур.
Мы попросили прокомментировать историю понятия «разумность» в России юристку Марину Мараеву:
Впервые понятие разумности появляется на территории России в Домострое. Оно вводится как способ ограничения власти в отношении подопечных — она должна осуществляться разумно; бить подопечных нужно разумно (именно такое словосочетание, «бить разумно», там встречается). Такая тенденция — что принцип разумности обращён к полноценному субъекту права, у которого масса подопечных, — сохраняется вплоть до революционных изменений.
Разумность исчезает из права только после революции 1917 года. В раннем советском правосудии на месте разумности появляется «революционное чувство» — люди должны действовать согласно революционному чувству, а судьи — вершить суд.
В 1930 году появляются тройки НКВД, революционное чувство пропадает. После войны разумность снова возвращается в советское правоведение, черпая силы в международном законодательстве о правах человека.
Российское законодательство, к сожалению, не приводит однозначного определения разумности (правоприменители работают скорее с внутриотраслевыми определениями — разумное ведение дел, разумная цена, способность осознавать, разумность усмотрения судьи, разумность сроков судопроизводства и т. д.).
О проблеме нехватки общеюридического определения разумности российские юристы хорошо осведомлены — и это тоже кажется им проблемным вопросом, который должен быть обращён как к учёным, так и к законодателям. Отсутствие нормативно закреплённого межотраслевого понимания разумности, по мнению некоторых юристов, приводит, например, к тому, что предприниматели получают более суровое уголовное наказание за те же преступления, чем иные категории лиц — это происходит по аналогии с иными спорами, в которых традиционно предприниматели считаются обязанными к более разумному и ответственному поведению, чем граждане/физические лица. Выработка чёткого общего подхода могла бы помочь преодолеть такие негативные привычки правоприменителей. Однако качество производимых сегодня законов таково, что, может быть, лучше законодателю пока ничего не трогать, чтобы не сломать то, что есть. Это довольно сложный правовой вопрос.
Невозможно всё детерминировать. Такие правовые абстракции, как разумность, обычно призваны регулировать правовые вопросы там, где невозможно предусмотреть всего многообразия житейских ситуаций. Всё что смогли — прописали, а здесь сделали «заглушку»,
Таким образом, понятие отдано на откуп судьям и их субъективности.
Давайте всё-таки попробуем дать определение
В одной из статей по теме я нашла такое:
Разумный срок — это время, необходимое разумному человеку для совершения действия в конкретном случае.
То есть, определение разумного срока зависит от того, как мы определим разумного человека. Так и большинство других типов разумности сводятся к понятию разумного человека. Но кто это — разумный? Это тот, который принимает разумные решения? Обладает разумным пониманием? Такое определение было бы рекурсивным и поэтому бессмысленным. Надо определить разумного человека не через понятие разумности.
Может разумный человек — это идеальный человек, который всё делает так, как надо? Кажется, что нет: если бы это было так, разумных людей было бы найти сложно, и в суде все были бы представлены неразумными. Категория бы потеряла практическое значение.
Та же статья продолжает:
Разумными являются действия, которые совершило бы в данной ситуации большинство людей. А эти действия в основной массе стремятся к средней величине.
На первый взгляд, это похоже на правду. Тем более, если учитывать историю происхождения в судебной практике термина reasonable (англ. — разумный). А дело было так: в английской правовой системе получил распространение суд присяжных, которые были призваны оценить деяния подсудимого с точки зрения обычного человека. То есть, присяжные, будучи средними людьми, оценивали действия подсудимого по своим средним стандартам.
Такое определение — разумный человек как средний — часто используют по умолчанию. Но теоретики часто отмечают, что разумный человек — это как раз таки не средний человек. Например, философ Питер Уэстен (Peter Westen) даёт следующее определение:
Разумность — это не эмпирическая или статистическая мера того, как средний человек думает, чувствует и ведёт себя. <…> Это скорее нормативная мера того, как для людей правильно думать, чувствовать и вести себя.
Вот так. Оказывается, это мера, придуманная людьми, а не непосредственное отражение реальности. Тут возникает простор для определений, но одного официального — опять-таки — нет (не только в России, но и вообще).
Получается, что субъективность судей здесь играет главную роль. Когда используются слова, такие как «разумность» или её неполные синонимы (соразмерность, предусмотрительность, рациональность, оптимальность, расчётливость, обдуманность, оправданность, необходимость), трактовка нормы переносится на усмотрение суда.
Потенциально любая норма имеет своим горизонтом судебный процесс. Через него связываются норма и практика — судья рассматривает все дела по своему внутреннему усмотрению,
Как оценить субъективное понимание разумности судьями?
Если судьи — это обычные люди, такие же члены общества, то, чтобы понять, как они представляют разумного человека, имеет смысл выяснить, как себе представляет человека разумного средний человек.
Кевин Тобиа (Kevin Tobia), исследователь права, философии и когнитивистики, решил провести небольшой любительский эксперимент, в котором участвовали 59 человек с платформы Mechanical Turk. Им были заданы вопросы из трёх категорий. В вопросах первой категории человека просили озвучить разумное количество разных вещей, например разумный процент выплат по кредиту, разумный срок давности для оплаты штрафа и т. д. В вопросах второй категории просили назвать соответствующее обычное значение, и в третьей — идеальное. Затем Тобиа сравнил средние (mean) значения полученных ответов для каждой из характеристик и попытался ответить на вопрос, к чему ближе разумное значение, к среднему или к идеальному.
У него получилось следующее: оценка «разумного» для многих характеристик была посередине между идеальным и средним. Например, разумное (10) число недель, которое должно пройти между подачей заявления и осуждением преступника расположилось между средним (17) и идеальным (1). Та же тенденция наблюдалась и для значений разумной зарплаты, разумной процентной ставки по кредиту и т. д.
Из полученных результатов следует, что понятие «разумности» вытекает из представлений людей о том, как они должны действовать, и о том, как они действуют на самом деле. Похоже дела обстоят и с некоторыми другими оценочными категориями, например с тем, что можно считать нормальным.
Критикуя данный эксперимент, стоит подчеркнуть, что многое зависит от фреймирования исследования — может быть, когда люди видели три категории, «средний», «разумный» и «идеальный», они автоматически решали их разместить на одной шкале последовательно (это то, чему людей так старательно учат в школе — сравнивать и находить тенденции).
Марина Мараева комментирует:
Это странный эксперимент, потому что судья — он всё-таки профессиональный юрист. И существует некоторая традиция внутри профессионального сообщества о том, как определяются такие вещи как разумность.
Если мы представим, что кто-то не понимает, что «разумность» значит, и начнём ему объяснять, то, смотря на право, например российское, получится, что это закреплённая практикой сложившаяся вещь. Если юристу нужно доказать, что что-то было разумно, он будет говорить «ну смотрите, вот 20 лет так все делают, и мы сделали на 21-м году». Если до этого так делали, и за это не было наказания, и государство на это никак не отреагировало, значит, это не может считаться недобросовестной деятельностью, не может считаться неразумной.
Кроме собственного усмотрения и прецедентов, судья может также прибегнуть к статистике, чтобы обосновать разумность. Например, чтобы оспорить рекламу, вводящую людей в заблуждение, истцы должны доказать, что «разумный потребитель» был бы ею одурачен. Они это могут сделать, апеллируя к тому, что обычно (и статистически признанно) вводит людей в заблуждение (например, когнитивные искажения, «наджи»). Суд может в некоторых случаях потребовать провести опрос потребителей.
Так какое же всё-таки определение у разумности?
Несмотря на недостатки, этот эксперимент отражает амбивалентность понятия «разумности» — включение в неё признаков как среднего, так и идеального.
Если смотреть на историю понятия в англоязычном мире, то можно увидеть, что оно с самого начала было амбивалентно: по словам судьи Оливера Уэнделла Холмса (Oliver Wendell Holmes), произнесённым в 1881-м году, стандарт разумности должен быть задан «идеальным средним расчётливым человеком» (ideal average prudent man). На другом ресурсе разумный человек описывается так:
[Исторически,] разумный человек является вымышленным, среднестатистическим представителем английского общества, который имеет сдержанный темперамент, не страдает душевными болезнями и в различных ситуациях поступает правомерно, добросовестно и целесообразно.
То есть, понятие разумного вмещает в себя и свойства среднего, и свойства идеального человека. От такого индивида не следует ожидать вещей, которые мы ожидали бы от «идеального аристотелианского добродетеля». В то же время, он не будет делать плохих и глупых вещей, которые характерны для среднего человека.
Такое определение хоть и не устраняет неопределённости, но её уменьшает, делая понятие более узким. Его можно применять в разных областях — и для установления сроков давности и сроков выплаты, и для понимания, были ли веские причины для того, чтобы жертва насилия убила насильника.
Вот такая доморощенная философия права.
