Цифровизация в СССР. Часть II: Автоматизированная система плановых расчётов — лучше, чем современное электронное правительство?

+7 926 604 54 63 address
 Здание Главного вычислительного центра на проспекте Академика Сахарова.
Здание Главного вычислительного центра на проспекте Академика Сахарова.

Публикуем продолжение интервью с Алексеем Сафроновым, исследователем цифровизации в СССР (первую часть читайте по ссылке). Во второй части Алексей рассказывает, какие технические трудности были у АСПР в 1980-х, что умела эта система перед тем, как её развалили, и почему она кое в чём была более продвинутой, чем текущие наработки и проекты России в области цифровизации.

* * *

Сафронов. У нас осталось только три человека с советских времен, все трое — техники. Они рассказывали, что в конце 80-х была постоянная проблема: советские компьютеры были очень ненадёжными. Коссов Владимир Викторович, один из бывших руководителей Центра, мне рассказывал, что средняя задача межотраслевого баланса с той детализацией, которую тогда делали, решалась 40 минут, а среднее время бесперебойной работы машины было 30 минут. И регулярно получалась, что машина ломалась, не успев досчитать. Кроме того, у техников постоянно были взаимные претензии с эксплуатационщиками. Когда что-то ломалось, они говорили, что это потому, что эксплуатационщики не выдержали параметры температуры, влажности или пыльности в здании. Те им отвечали: «У нас всё нормально работает, это вы за компьютерами следить не умеете».

Очень часто, когда я эти истории выспрашивал, всё упиралось в то, что материальная база сильно отставала. Получалось, что инициатива наказуема. Представь, что, чтобы наладить удалённый доступ, вам нужно не только провести сетку, нужно ещё придумать компьютер, найти людей, которые его сделают, а также проконтролировать, чтобы сделали так, как надо. В своё время часть людей из вычислительного центра получила госпремию за создание миникомпьютера «Искра-226», клона американского компьютера Wang. Это был один из первых персональных компьютеров, с его помощью плановики из Госплана могли подключаться к информационной базе в ГВЦ. Один из главных идеологов системы АСПР, Владимир Борисович Безруков, рассказывал, что помимо отсутствия некоторых компонент, которые вот так вот приходилось разрабатывать самостоятельно, их всё время подводила и техническая надёжность — имеющееся оборудование часто ломалось или не очень хорошо работало.

XX2 ВЕК. Если технический уровень в середине 80-х был бы, как в середине 90-х, удалось бы проект довести до логического конца? И, может, тогда из кризиса можно было бы выйти?

Сафронов. Сейчас это частый аргумент, что компьютеры дозрели и социализм технически возможен, но я в этом смысле скептик. Если мы читаем какую-то перестроечную публицистику, мы видим, что первые рыночные эксперименты начались сразу после смерти Брежнева, ещё в андроповские времена, в 1983 году. И хоть в этой литературе не звучит напрямую тезис о том, что «мы хотим добавить рынок», но там говорится о «развитии самостоятельности», о полном хозрасчёте. Использовались эвфемизмы рынка. Сама аргументация была далека от того, что «мы технически не справляемся с планом». Не звучал тезис, что «у нас вычислительная мощность недостаточна, чтобы мы могли нормально рассчитывать параметры экономики». Там говорили: «У нас работники не заинтересованы работать хорошо, потому что между качеством их работы и вознаграждением нет никакой связи».

Я не считаю, что проблемы были на стороне техники. Потому что даже если удалённый доступ не очень хорошо работал, эта проблема решалась. Из соображений безопасности или технической сложности, если плановику из банка данных АСПР было что-то нужно, то это ему в распечатанном виде или на бобине привозили. Был штат людей, которые бегали с запакованными конвертами и доставляли по запросу информацию в распечатках из ГВЦ плановикам. (ГВЦ и Госплан находились в разных зданиях в разных районах Москвы). Был штат машинисток, которые должны были эти распечатки вбивать обратно в компьютер. Причем там была реализован принцип «двух ключей»: чтобы случайно не допустить опечатку, значение одновременно вбивали две машинистки, и оно ложилась в базу только если обе ввели одно и то же. Плановики после этого подгружали свои результаты обратно уже в машинном виде. Получалось, что из Госплана в Главный вычислительный центр информация передавалась в машинном виде, а из Главного вычислительного центра в Госплан нужные выписки выдавали в бумажном виде. Это не очень удобно, но во всяком случае это не такая проблема, которую нельзя решить.

Если бы Союз не развалился, то все эти технические шероховатости системы рано или поздно отладили бы. Планировалось её полностью закончить к 2000 году. Она бы позволила решать проще многие проблемы, с которыми мы в современности сталкиваемся. Даже сейчас тратится много усилий на сверку различных форм друг с другом. Например, когда Минтранс что-то строит, а Минфин финансирует эту стройку, невероятное количество времени тратится на то, чтобы циферки из одной формы сопоставить с цифрами в другой форме.

XX2 ВЕК. Если посмотреть на то, что есть сейчас, по каким параметрам можно сравнивать современную систему цифрового управления и прошлого?

Сафронов. Сейчас идёт работа над концепцией Национальной системы управления данными (НСУД). Она нужна вот для чего: у нас есть много ведомственных систем, а в этих системах хранится очень много данных, которые они накопили для своих нужд. Но для сторонних организаций эти данные, как правило, доступны лишь частично. Есть идея, что НСУД позволит задавать вопрос «а есть ли у вас такие-то данные» не каждому ведомству по отдельности, а что будет единый реестр, в котором на все эти ведомственные данные будет отсылка. При этом, не планируется заменять ведомственные системы одной централизованной системой, а планируется создать ресурс, который будет знать, что эти данные там у них есть. Идея в том, что мы создаём реестр, который знает про все существующие данные, которые сейчас сложно найти.

Реализация такой системы в том числе поможет решать проблему кодирования. Проблема кодирования возникла еще при создании АСПР. Любую экономическую информацию нужно как-то единообразно представлять. Думаю, с этим так или иначе сталкивался каждый. Например, в таблице имён сотрудников можно сначала писать имя, а потом фамилию, или сначала фамилию, а потом имя. Если у нас две таблицы по-разному отформатированы, то компьютер не поймёт, что речь об одном и том же человеке. Сейчас есть умные системы, которые как-то сами этих «блох» ловят, а тогда бороться с этим можно было только выпустив какой-то действительный для всей страны стандарт, например, как записывать показатель грузооборота. А показателей были тысячи! Помимо задачи выработать стандарт, нужно было заставить всех им пользоваться. ГВЦ из-за этого был вынужден заниматься ещё и нормотворческой деятельностью, готовить проекты правовых актов в сфере цифровизации.

XX2 ВЕК. НСУД похожа на то, что предлагал Старовский?

Сафронов. Такая штука — одно место, которое знает про все государственные данные во всех отраслевых системах — была бы востребована и Госпланом, и ЦСУ. Всем нужны были данные для работы. Но в НСУД не предусмотрено планирования, нет никакой оптимизационной модели, так что это точно не размах ОГАС, даже в урезанном госплановском варианте АСПР. Вообще я так об этом не думал, но действительно проект НСУД похож на вариант Старовского. Получается, у нас был максималистский вариант энтузиастов-кибернетиков, умеренный вариант Госплана и минимальный вариант ЦСУ, и сейчас мы пытаемся сделать минимальный из трёх подходов, появившихся в середине 1960-х годов. К 2020 году дошли до попыток сделать минимальный вариант из трёх, развалив перед этим умеренный, который был уже так или иначе сделан, хоть и на очень древней элементной базе.

И даже эта совсем урезанная версия системы реализуется с большим трудом, потому что данные — это деньги. Например, в России несколько лет назад появилась система «Платон», в рамках которой берутся деньги с грузовиков за то, что они разбивают дороги. Для этого все грузовики оборудованы Глонассом, эта система видит все грузовые перевозки по федеральным трассам. Эта информация может быть очень полезна для формирования межрегионального транспортного баланса, из каких регионов в какие возят продукцию. Допустим, если мы хотим построить новую дорогу, для этого нужно понять, будут по ней ездить или нет, и если будут, то какие регионы с этого получат наибольший эффект. Когда Минтранс первый раз обратился за этими данными, «Платон» сказал: «А с чего это я вам что-то должен давать?» Минтранс отвечает: «Я тебя породил!» «Платон» возражает: «А мой устав ты подписывал? Ты открой, посмотри, там что-то написано о том, что я должен данные кому-то предоставлять?» Потом договорились, конечно, но это заняло много времени.

Любым идеям больших информационных систем или объединений информационных систем сильно мешают групповые интересы, а именно что на данных можно делать деньги. Если это логистические данные, то их можно продавать логистическим компаниям, которым нужно выстраивать грузопотоки. Скажем, у нас есть навигатор от Яндекса, в котором можно построить путь, а если нам нужна такая же штука для грузовиков? Для этого нам нужно знать, что какой-то мост не выдерживает столько-то тонн, а где-то под мостом легковушка проезжает, а грузовик нет. Или что где-то дорога плохая и по ней лучше лишний раз не ездить. Если ты знаешь эти дополнительные вещи, ты будешь возить быстрее, а если так, то ты переманишь заказчиков от конкурентов. С другой стороны, если кто-то другой знает мои данные, то он может понять, что я плохо работаю. Есть страх, что «мы вам всё про себя расскажем, а вы потом нас же будете в это тыкать, говорить, мы знаем из ваших данных, что вы можете работать лучше».

XX2 ВЕК. А Система межведомственного электронного взаимодействия (СМЭВ) разве не решает задачу централизации данных?

Сафронов. Частично. Есть ощутимый прогресс с количеством предоставляемых в электронном виде госуслуг, ведомства научились обмениваться информацией, чтобы гражданам не нужно было по десять раз вручную заполнять одинаковые анкеты. Но в целом доступ к данным и обмен данными (а не письмами) производится только там, где людей законодательно обязали это делать. «Добровольно» никто не откроет свои данные для мира.

«За пределами» госуслуг электронный документооборот сейчас работает следующим образом. Чиновник открывает внутреннюю базу данных и пишет письмо с какой-то информацией оттуда. Этот проект письма подписывается его руководителем — раньше вручную, теперь всё больше электронной подписью. Если это письмо, то это не так страшно, а если это отчёт на 300 страниц, то на той стороне должен сидеть человек, который откроет PDF и или распознает файнридером, или сам найдёт цифру из него и  руками перебьёт в экселевский файлик. Можно обмениваться документами, а можно данными, и сейчас система электронного документооборота (СЭД) — это в основном обмен документами — отсканированными бумагами. Но это не обмен данными! Обмен данными — это когда у нас есть доступ к исходнику. В этом деле есть подвижки, но процесс идёт гораздо медленее, чем хотелось бы.

XX2 ВЕК. Программу внедрения технологий электронного правительства «Электронная Россия» запустили довольно рано, в 2000-х. В 2010-м она закончилась с почти нулевыми результатами. Те, кто ею занимался, просто не знали про существование в СССР соответствующих наработок?

Сафронов. Я думаю, что да. Я как приличный человек искал в 2018—2019 годах для своей магистерской любые статьи по АСПР и не смог найти современных статей. Есть упоминания в мемуарах, есть много статей-прокламаций общего характера, что стоило бы использовать опыт Госплана. А конкретно знание, что такая система существовала, мне кажется, забыли, и всё. Она в каком-то виде, на старых запасах, продолжала работать до начала 1994 года, пока Яков Моисеевич Уринсон работал в ГВЦ. Там были межотраслевые балансы, построенные исходя из советских взаимосвязей. Система уже использовалась только для прогнозирования, но не чтобы строить планы, потому что некому стало отдавать команды о выполнении. Потом Уринсона взяли в Министерство экономики, и после этого следы АСПР теряются.

У нас в ГВЦ оставался один из техников-компьютерщиков, который ушёл на пенсию в прошлом году, и я его спрашивал, куда всё делось. Он сказал, что в 1990-х годах привезли новые компьютеры, уже IBM, и весь комплекс программ АСПР и банк данных, хранившиеся на ЕС ЭВМ, просто не перенесли на новые носители. Всё это осталось на тех канувших в лету машинах.

Эта история про то, как 30 лет делать систему управления экономикой, а потом просто сказать: «У нас тут старый жёсткий диск, а давайте его выкинем».

.
Комментарии