Реакция на критику: учёные и лжеучёные. Часть II

Нашу первую часть мы закончили на вопросительной ноте. Какие существуют способы отмахнуться от критики — мы примерно разобрались. Что их объединяет, эти способы? Их цель — обесценить критику, вне зависимости от её содержания, то есть обосновать (прежде всего — для себя!), почему критические замечания не имеют для нас никакого значения. Это в значительной степени механизм самоуспокоения. Хороший способ избежать стресса на кухне… но рискованный путь для серьёзного исследователя.

Настоящий учёный, по идее, должен уметь в любой критике выделять рациональное зерно. Критик может придираться к мелочам — спасибо ему за это! В науке мелочей не бывает. Но атака может принять серьёзный оборот — и как тут сохранить беспристрастность? Стоически принять правду, самую нелицеприятную?

В этой статье я попытался разделить критику на несколько качественных уровней (у меня их получилось 11). Разумеется, это первая, крайне приблизительная систематика. Уровни отсортированы «по возрастанию» — с каждым уровнем степень «претензий» растёт, возрастают и возможные последствия для критикуемого, если эти претензии справедливы. Одни замечания «улучшают» существующую работу, а другие могут её попросту целиком угробить. Но давайте пройдём по этой лестнице ступень за ступенькой. В каждом случае я постарался выделить 2 типа реакции — слабую (защитную, бытовую) и сильную (профессионально-научную).

Уровень 0. Эмоциональный выпад, ругань («наезд»)

Кажется, какой тут может быть выбор? Хама нужно выставить за дверь!

Но притормозим: мы знаем, что хорошего специалиста природа может наградить скверным характером. А к своей профессиональной сфере люди нередко испытывают особый пиетет, и легко «вспыхивают», увидев чью-то небрежность или ошибку. Для специалиста это как красная тряпка. Увы — нынешний интернет-стиль общения поощряет разнузданность. Заглянем в ленты социальных сетей: сколько шероховатых, эмоциональных комментариев от таких интеллигентных друзей — уже далеко не мальчиков и не девочек. Удивляемся, но… ставим лайк? (См. часть 1 этой статьи. «Своим — можно»). Есть, впрочем, исторические примеры, из эпохи, далёкой от соцсетей. Не очень весёлые. Совсем невесёлые.

Середина XIX века. В роддомах Европы свирепствует родильная горячка, от которой умирает до 30% рожениц. Доходит до того, что женщины предпочитают рожать на улице — лишь бы не попасть в родильное отделение «на верную смерть». Согласно царившим тогда среди медиков представлениям, родильная горячка имеет «космически-атмосферную» природу, её вызывает «невидимый миазм», не поддающийся лечению.

Молодой врач Игнац Земмельвайс выдвигает гипотезу: инфекцию заносят сами врачи, приходящие принимать роды из инфекционного и патологоанатомического отделений, где они контактировали с гнойными больными и с трупами. Введя правило всему персоналу перед приёмом родов обеззараживать руки раствором хлорной извести, Земмельвайс резко снизил смертность в клинике (это произошло задолго до того, как было доказано существование болезнетворных микроорганизмов). Однако медицинское сообщество было глухо к призывам молодого, настырного врача, агитировавшего медиков последовать его примеру.

Возмущённый равнодушием коллег, Земмельвайс в 1861—1862 гг. пишет пять гневных писем наиболее значительным врачам-акушерам Европы. Но что это были за письма! «Перед Богом и людьми, — писал он вюрцбургскому профессору Сканцони, — объявляю вас убийцей». «Кто виноват в том, что через пятнадцать лет после появления теории предупреждения родильной лихорадки, рожающие женщины продолжают умирать? — заявлял Земмельвайс в другом письме. — Не кто иной, как профессора акушерства». (См.: http://vikent.ru/author/211/ )

Как могли отнестись медицинские светила того времени к подобной выходке? Признать всю тяжесть обвинений, выраженных столь категорично и прямолинейно? Разумеется, нет. Медики были возмущены и шокированы. Каков же конец этой истории? Осмеянный и затравленный, Земмельвайс закончил свои дни в сумасшедшем доме, так и не дождавшись результатов своих усилий.

Этот печальный пример заставляет нас, во имя науки, стремиться найти рациональное зерно в критике, облачённой даже в предельно нелицеприятные формы.

Поэтому:

Уровень 1. Указание на грамматическую, стилистическую, пунктуационную ошибку

Всё это придирки к запятым, помните? Но мелочи, если их много, суммируются и «могут существено ухутшать общее впечетление отработы» (кхе-кхе). А в некоторых случаях подобные огрехи приводят и к неверному пониманию всего содержания.

Так, ошибка в нумерации таблиц в фундаментальной статье американских генетиков (опубликованной в Nature!) привела к тому, что статья эта — и так весьма непростая — в течение ряда лет оставалась трудной для восприятия даже учёными.

Поэтому:

Уровень 2. Указание на неправильное употребление термина, аббревиатуры, неточный перевод и т. п.

Это уже совсем не мелочи, ведь путаница в терминах мгновенно «выводит на чистую воду» дилетанта; автора, вторгшегося на территорию чужой для него области науки, или просто человека, находящегося вне научной среды. Порой достаточно неверного ударения («питекантро́пы, австралопи́теки, хаби́лисы»), чтобы понять: данный бойкий докладчик все знания черпал из литературы, но никогда не общался с живыми специалистами.

Разумеется, опытный халтурщик милостиво простит себе-любимому любую вольность в научном языке. Например, так:

Пример: Анатолий Клёсов (в ответ на замечание, что используемый им термин «робастный» в антропологии не употребляется): «Если это дискуссия по сути, то зачем сновать мелким бесом и придираться к слову «робастные», которое я употребил, и которое сейчас широко используется в русском научном языке? Или считайте, что это я его ввёл, и всё тут. Что, не имею права?

Но серые (в терминологии братьев Стругацких), к которым, очевидно, Д…й и относится, новых терминов не вводят, они не умеют и боятся, что другие подумают, и ненавидят тех, кто новые термины вводят» (http://pereformat.ru/2014/12/otvet-zhivotovskomu/).

Что касается неточностей перевода, то они могут быть как случайными:

Пример: В переводе на русский язык классической работы Чарльза Дарвина «Происхождение человека и половой отбор», выполненном И. Сеченовым в 1896 году, есть фраза:

Обезьяны раздѣлились съ теченіемъ времени на двѣ большія вѣтви: обезьянъ Стараго и Новаго Свѣта. Отъ послѣднихъ же произошелъ въ отдаленный періодъ времени человѣкъ, чудо и слава міра.

В оригинале же Дарвин пишет:

«The Simiadæ then branched off into two great stems, the New World and Old World monkeys»…

Поменяв местами Старый и Новый Свет, переводчик вложил в уста Дарвина слова о происхождении человека от южноамериканских приматов.

…так и намеренными.

Пример: «Когда Нильс Бор выступал в ФИАН, то на вопрос о том, как удалось ему создать первоклассную школу физиков, он ответил: «По-видимому, потому, что я никогда не стеснялся признаваться своим ученикам, что я дурак…». Переводивший речь Нильса Бора Е. М. Лифшиц донёс эту фразу до аудитории в таком виде: «По-видимому, потому, что я никогда не стеснялся заявить своим ученикам, что они дураки…» …Сидевший в зале П. Л. Капица глубокомысленно заметил, что это не случайная оговорка. Она фактически выражает принципиальное различие между школами Бора и Ландау, к которой принадлежит и Е. М. Лифшиц».
Ливанова А., Ландау, М., «Знание», 1983 г.

Поэтому:

Уровень 3. Указание на неточную ссылку или отсутствие источника

Некорректное цитирование — проблема, появившаяся не вчера, но с развитием интернета приобретшая чудовищный масштаб. Цитаты без источников; странные высказывания от известных писателей, учёных, философов, вырванные непонятно откуда; пафосные банальности за подписью Эйнштейна, Сталина, Тесла, бог-знает-кого бездумно тиражируются тысячами пользователей, которым в голову не приходит проверить:

• а говорил ли данный человек то, что ему приписывают?
• где, когда — в юности или на смертном одре; в книге, статье, интервью, личном письме, в шутку или всерьёз?
• в каком контексте? Что было сказано до, а что после цитаты?

Пример: А. Невзоров: «Как справедливо говорил классик, характеризовавший историю как самую бессмысленную из дисциплин: «Не имеет значения, какой именно вздор предпочитается другому вздору». (http://snob.ru/selected/entry/93676)

А вот какое высказывание имелось в виду:
Лев Давидович Ландау: «Необходимо провести различие между бессмысленными и небессмысленными областями знания. Небессмысленными являются математика, физика, астрономия, химия, биология, бессмысленными — теология, философия, особенно история философии, социология и так далее. Теперь ситуация проста. В преподавании небессмысленных дисциплин существует полная свобода. Что же касается бессмысленных наук, я должен признать, что некоторому способу мышления отдаётся предпочтение перед другим. Но, в конце концов, не имеет значения, какой вздор предпочитается другому». (Источник: Интервью для датского студенческого еженедельника, http://www.famhist.ru/famhist/landau/0005d752.htm)

Обратите внимание:

• в характерной публицистической манере А. Невзоровым не указывается автор высказывания («классик»; читатели сами должны догадаться, кто);
• Лев Ландау, при всем его величии, физик, но привлекается в качестве эксперта в вопросах, далёких от физики;
• но — главное — Л. Ландау, оказывается, говорит не об истории, а об истории философии. Как говорят в Одессе, «это две большие разницы»!
• цитируется не работа самого Ландау, а некое интервью зарубежной газете. Найти первоисточник, чтобы хотя бы проверить точность перевода, будет совсем непросто. Отдельный вопрос, насколько корректно зарубежный журналист понял и передал мысль Ландау (а ему достаточно было, например, перепутать слова местами, и «история философии» превратилась бы в «философию истории»…)

Поэтому:

Уровень 4. Искажены, неверно переданы факты

Увидев, что автор вольно обращается с фактами, не стоит сразу упрекать его в злом умысле. Есть множество причин, по которым в текст, порой совершенно незаметно для автора, закрадываются искажения:

• автор мог неверно понять, по-своему интерпретировать материал;
• при пересказе «по памяти» элементарно забыть или перепутать — что, конечно, нечасто встречается в научных работах, а вот в популярных статьях, книгах и тем более публичных выступлениях — сплошь и рядом;
• автор мог опустить кажущиеся ему «лишними» детали;
• а что-то без всякой задней мысли приукрасить.

(См. материал: Обобщение, опущение и искажение — стандартные ошибки мышления http://vikent.ru/enc/6912/)

Пример: Известный антрополог Франс де Вааль пишет в своей книге: «Посещение одной московской криминалистической лаборатории лишь подтвердило мои подозрения о том, что близкое родство с венцом творения не гарантирует тебе никакого уважения. Лаборатория эта специализируется на судебно-медицинской антропологической реконструкции, в частности, на восстановлении лица неопознанных жертв преступлений по костям черепа. В углу подвала хозяева показали мне грубо изваянное лицо, которое обычно старались держать закрытым. Мне даже не разрешили его сфотографировать. Дело в том, что они решили попробовать свои силы на черепе неандертальца, но получившийся в результате бюст имел такое зловещее сходство с одним из самых влиятельных членов Государственной Думы, что все просто боялись публиковать результаты исследования — а вдруг институт закроют!» (Франс де Вааль. Истоки морали: В поисках человеческого у приматов. М., «Альпина нон-фикшн», 2014г.)

Несмотря на то, что автор не указывает, о какой лаборатории идет речь, некоторые детали повествования наводят на мысль, что де Вааль посещал знаменитую Лабораторию антропологической реконструкции Института этнологии и антропологии РАН (организованную самим М. М. Герасимовым в 1950 году). Лаборатория действительно находится в подвале, и по моему запросу её сотрудники подтвердили, что Вааль, в самом деле, был у них с визитом. Однако:

• свои силы в реконструкции внешности древних людей сотрудники лаборатории «пробуют» уже более полувека;
• их многочисленные работы — портреты неандертальцев, в том числе — многократно опубликованы в книгах и журналах, демонстрировались по телевидению и выставлены во множестве музеев на территории бывшего СНГ;
• закрытие института (!) на основании сходства реконструкции с кем-то из Госдумы — в нашей стране, к счастью, пока что фантастика.

Я нисколько не умаляю научных заслуг уважаемого де Вааля. Просто в своей популярной книге (ориентированной отнюдь не на российских читателей) автор из самых лучших побуждений решил разбавить строгое научное повествование небольшой «клюковкой» из его поездки в далёкую снежную Московию…

Что ж, для того и существуют рецензенты, критики, строгие научные редакторы, чтобы проверять достоверность фактуры. Конечно, это проще сделать при соблюдении автором правил из предыдущего пункта — наличии корректных ссылок.

Кстати, в приличных зарубежных научных журналах существует практика публикации исправлений к уже опубликованной статье (т. н. Erratum), а также снятия статьи, в случае если её результаты будут признаны ошибочными. См., например, соответствующие правила журнала Nature: http://www.nature.com/authors/policies/corrections.html

Добросовестный исследователь с благодарностью исправляет свой материал, если ему указывают на досадные неточности, даже если они перекочевали в текст из цитируемых источников. Однако у автора легкомысленного и небрежного наготове отличные самооправдания.

Пример: Креационист Александр Лаломов пишет: «Борисов утверждает, что в первой версии моей статьи «Подлый удар в спину эволюционизма со стороны окаменелостей» была фраза «крокодилы мезозойского моря». «Это вряд ли!» (как говаривал товарищ Сухов), поскольку нынешняя версия: «… и кистеперые рыбы из девонского моря, и крокодилы мезозоя, … все они очень мало отличаются от своих сегодняшних собратьев» является практически цитатой из рекламного буклета Палеонтологического музея, который я использовал при написании статьи, и мне не было смысла её изменять». http://expert.ru/users/lalomov/

Таким образом, вся тяжесть вины перекладывается на рекламный буклет. Однако, даже если таковая цитата «практически» есть в буклете Палеонтологического музея, то является ли рекламный буклет (!) надёжным источником фактов для использования даже в популярной статье?

Резюмируем:

Уровень 5. Автор не учёл/не знал некоторые факты, результаты исследований по его теме

Такое вполне может случиться — ведь всё знать невозможно. Научный мир большой! Не раз и не два мы встречали, например, публикации западных антропологов, не ссылавшихся и, видимо, не подозревавших о существовании российских (советских) учёных, занимавшихся аналогичными исследованиями ещё много лет назад.

Что ж, по идее, нужно радоваться, если Ваш научный кругозор расширился. Однако факты фактам рознь. Новые сведения могут:

• подкреплять Ваши научные результаты (отлично!)
• уточнять, дополнять их (хорошо)
• противоречить им… (совсем не хорошо… но что поделаешь, это наука)
• и к тому же давать повод усомниться в Вашем профессионализме.

Разумеется, факты нужно проверять, но — ни в коем случае не отметать с порога. Хотя — по себе знаю! — как не хочется менять что-то в уже завершённой, такой стройной и ладной работе, будь то статья, книга, отчёт об исследовании… Тем более, если уже выступал с этим на публике и имел успех! Ленивый ум ищет способ уклониться от «лишнего труда» — а для этого под рукой целый букет отличных способов психологической защиты — см. первую часть этой статьи. Годится любой, начиная с простейшего — игнорировать новую информацию.

Пример: В книге «О чем рассказали говорящие обезьяны» Зоя Александровна Зорина повествует об экспериментах по обучению человекообразных обезьян языкам-посредникам и о том, насколько трудным был путь к признанию этих результатов. Зоя Александровна цитирует ответ лингвиста Томаса Себеока, одного из наиболее ярых противников реальности подобных опытов, репортёру журнала «New Scientist». На вопрос о том, какие доказательства убедят его в том, что у обезьян имеются способности к усвоению аналогов языка, Себеок ответил: «Факты меня не убедят. Только теория» (с. 53).

Встречается любопытное «иезуитское» решение: если справедливость критики очевидна, но признать свою неправоту не позволяет гордость либо иные причины, может практиковаться «исправление втихаря»…

Пример: Выше мы уже упоминали печальную судьбу врача-акушера Игнаца Земмельвайса. Представьте себе, что некоторые европейские врачи вняли его призывам и вводили в своих клиниках правила стерильности, рекомендуемые Земмельвайсом, однако официально этого не признавали. Когда же смертность в клинике падала, это списывали на иные причины, например на «улучшение проветривания палат».

Уровень 6: Возможна иная интерпретация результатов; некорректная методика исследования и т. п.

Рассказывают, что когда в 1903 году Ивану Павлову продемонстрировали опыт, доказывавший существование в организме, помимо нервной системы, системы гуморальной регуляции (противником чего до этого был Иван Петрович), мэтр произнёс: «Никто же не выдавал нам привилегию быть единственными носителями истины!..» (Цитируется по: Володин Б. Г. И тогда возникла мысль, М., Знание, 1980).

Чрезмерная самоуверенность, нацеленность на желаемый результат, слишком ярая приверженность «генеральной линии» — то, что в психологии называется «инерцией мышления» — приводит к тому, что исследователь упускает из виду важные детали, теряет осторожность в интерпретации имеющихся данных. Возможны и иные причины, уводящие исследователя в сторону от реальности — спешка, неаккуратность и просто нехватка квалификации.

«Эксперимент легко может быть истолкован неправильно, если экспериментатор хочет видеть не то, что есть в действительности, — это опять Павлов,— Вы должны постоянно сомневаться и проверять себя» (цитируется по: Кованов В. В., Призвание, М., «Политиздат», 1973 г., с. 127—129).

Профилактический механизм — формирование научным сообществом дискуссионной среды, например, в форме семинаров, где новые исследования, спорные гипотезы становятся предметом свободного обсуждения. Лучшие образцы такого рода в российской науке — семинары Пауля Эренфеста в Петрограде (где этому научился А. Ф. Иоффе), знаменитые «павловские среды», легендарный семинар академика Л. Д. Ландау, «капичник».

Пример: В историю физики вошёл легендарный семинар Ландау в Институте физических проблем. На это событие, посетить которое мог любой желающий, стремились учёные не только Москвы, но и других городов страны.

«Л. Ландау сидел спиной к залу, в первом ряду, и, хотя большинство докладчиков обращалось непосредственно к нему, он не был Председателем, Куратором (с большой буквы) — никакой торжественности, важности. Каждый участник мог в любую минуту прервать Докладчика, требуя разъяснения или высказывая своё неодобрение. Этой возможностью пользовался и Ландау. Бытует много рассказов о жёсткости Ландау в оценке работ, рассказов о том, как тот или иной выступающий был прогнан. Действительно, если выяснялась несостоятельность работы, или автор (либо докладчик, реферирующий чужую работу) не мог объяснить существа дела, он безжалостно лишался слова. Раздавалось обращение к помощнику: «Алёша, что у нас дальше?»

Правильность или неправильность результата не зависела от того, получен он близким другом или совершенно посторонним. Более того — Л. Ландау нередко защищал Докладчика от нападок слушателей. Иногда сам Л. Д. Ландау был объектом критики со стороны учеников — ушла в предание фраза: «Мэтр! Ты говоришь ересь!» (Источник: http://www.treko.ru/show_dict_107)

Итак:

Уровень 7. Указание на невоспроизводимость результатов

Печально известный Виктор Петрик об одном из своих изобретений высказался так: «Не пытайтесь ничего понять! Понять — не реально! И как только вы будете привлекать знания, будет осечка, … не будет ничего получаться!»

Однако, вопреки словам «великого изобретателя», наука тем и отличается от магии, что результат получается не только в опытных руках Мастера, но — при соблюдении условий эксперимента — воспроизводится у любого экспериментатора, в любой лаборатории мира. Если же повторить опыт не получается — это вызывает вопросы к корректности научной работы. Что-то тут явно не так!

Пример: Вспомним шумиху, возникшую несколько лет назад вокруг скандальных опытов французского биолога Жиля-Эрика Сералини. Из результатов этих опытов, по мысли Сералини, следовало, что употребление в пищу ГМО-кукурузы увеличивает вероятность рака у крыс. Публикация Сералини имела широкий резонанс и даже напугала российский Роспотребнадзор, потребовавший приостановить ввоз ужасной кукурузы на территорию РФ. Правда, у учёных сразу возникли вопросы к качеству исследования. Например, почему для экспериментов была выбрана линия крыс, специально выведенная для изучения рака — эти крысы в принципе склонны к образованию опухолей. А российский биолог Александр Панчин, взяв те самые данные, которые приведены в статье Сералини, и используя манеру аргументации автора, вывел, что продолжительность жизни самцов, евших ГМО-кукурузу,… повышается! Фактически, это означает, что эксперименты Сералини организованы никудышно, и никаких определённых выводов из них сделать нельзя. Статья была в итоге отозвана журналом — хотя малограмотные журналисты и горе-борцы с ГМО любят ссылаться на неё до сих пор. (См.: Panchin A. Y. Toxicity of Roundup-tolerant genetically modified maize is not supported by statistical tests. Food Chem Toxicol. 2013 Mar; 53:475.)

Если исследователь ставит достижение научной истины выше амбиций и личной выгоды — он стремится к абсолютной прозрачности, и в случае, если его результаты вызывают у кого-то сомнения — сам призывает к независимой проверке.

Бывает правда, и так, что призывы к экспертизе игнорируются самими критиками. Так поступал упоминавшийся выше лингвист Томас Себеок, когда приматолог Сью Сэвидж-Рамбо — исследовательница языковых способностей обезьян — приглашала его посетить лабораторию и своими глазами посмотреть на критикуемый им феномен. И не Себеок один — целый ряд лингвистов-скептиков проигнорировали неоднократные приглашения Сэвидж-Рамбо.

По-другому ведёт себя научный прохиндей. Не воспроизвёлся результат? Конечно! Я же гений, и опыты мои гениальные, поэтому корректно поставить их не под силу обычному учёному-середнячку. Подобным образом в 60-е годы прошлого века пытался оправдаться Т. Д. Лысенко и его последователи. Тогда был поднят вопрос: почему результаты, полученные (если верить отчётам) под руководством и по передовым методикам Трофима Денисовича в экспериментальном совхозе «Горки Ленинские», не удалось повторить в десятках других колхозов и совхозов?

Журналист А. А. Аграновский пишет, что когда он спросил об этом главного зоотехника совхоза Москаленко, тот ответил, что «биология — это не физика, что культура в сельском хозяйстве низка, лодырей много, пьяниц, часто меняются люди («хвост дудкой и пошёл!»), а главное, уровень кормления совсем не тот»… Словом, контрольный опыт поставить в принципе невозможно! (Источник: Аграновский А. А., Наука на веру ничего не принимает / Избранное в 2-х томах, Том 1, М., «Известия», 1987 г., с. 162—165, http://vikent.ru/enc/4960/)

Итак:

Уровень 8. Обвинение в плагиате

Ребята, а вот это уже очень серьёзно. И хотя — многие сразу вспомнили недавний диссергейт — принципы научной этики порой пытаются размывать, за такое вообще-то могут «попросить из профессии». Да-да, к ужасу нынешних студентов, выросших на копипасте… Не знаю, утешает ли это кого-нибудь, но проблема плагиата стара как мир. И сотни лет назад на тему научного приоритета кипели страсти — не обошедшие даже Ньютона, которого Роберт Гук обвинял в присваивании его, Гука, идей. Что делили? Всего лишь закон всемирного тяготения.

Уличённые в «неправомерном заимствовании» пытались отшучиваться. Александр Дюма в таких случаях, якобы, отвечал: «Все плагиат. Даже Господь Бог сотворил Адама по своему образу и подобию. Новое создать невозможно». Однако шутки шутками, но брать чужое без спроса — грешно.

Замечу, что если обвинение справедливо, то ждать от плагиатора научной реакции не приходится. Недобросовестный автор попытается любой ценой уйти от ответа или оправдаться — по крайней мере, перед собой.

Конечно, нельзя исключать случайного совпадения. Разные авторы действительно могут независимо друг от друга прийти к сходным результатам. Такое редко, но случается!

Пример: «… Ещё наступит день, когда видный немецкий фармаколог и эндокринолог Пауль Тренделенбург мягко намекнёт Нобелевским лауреатам — канадцам Бантингу и Весту на то, что в прославленных своих работах о технологии извлечения инсулина и о лечении диабета они, верно по недосмотру, не сослались на опубликованные с 1900 по 1904 год в виднейших германских научных журналах, но потом забытые всеми труды доктора Соболева, которыми, наверное же, воспользовались в 1921-м!.. А уж за этим канадским историкам медицины придётся поискать доказательства добропорядочности своих прославленных соотечественников, но они найдут их — они предъявят эти журналы из университетских библиотек Торонто и Монреаля, со дня прибытия из Европы в непорочности отлежавшие так никем и не разрезанными». http://genetiku.ru/books/item/f00/s00/z0000014/st006.shtml

Ещё один, классический пример: Известно, что Чарльз Дарвин, привыкший всё делать фундаментально, над «Происхождением видов» работал почти два десятка лет. И вот в 1858 году, когда работа уже близка к завершению, Дарвин получает письмо от британского натуралиста Альфреда Рассела Уоллеса, с кратким изложением его взглядов на эволюцию. Дарвин, к своему ужасу, видит почти полное совпадение идей Уоллеса со своими!

«Никогда не приходилось мне видеть совпадения более разительного, — писал Дарвин своему другу Чарльзу Лайеллю. — Будь у Уоллеса мой рукописный черновик, относящийся к 1842 году, он и тогда не мог бы составить лучшего извлечения! Даже термины его и те сейчас стоят у меня как названия глав… Итак, всё моё первенство, к чему бы оно ни сводилось, разлетится в пух и в прах, хотя книга моя, если она вообще будет чего-то стоить, от того не обесценится».

«Не кажется ли Вам, что, прислав мне эту работу, он связал мне руки? — спрашивал он далее Лайелля. — …Я скорей сожгу свою книгу, чем допущу, чтобы он или кто-либо иной подумал, будто я руководствуюсь недостойными побуждениями». (Цитируется по: Уильям Ирвин. Дарвин и Гексли. М., «Молодая Гвардия», 1973 г.)

После мучительных раздумий и дискуссий, 1 июля 1858 года работа Уоллеса была представлена на заседании в Линнеевского общества вместе с выдержками из незавершённой ещё рукописи Дарвина. Сам Альфред Уоллес благородно признал приоритет Дарвина и даже впоследствии способствовал введению в оборот термина «дарвинизм». А вышедшее вскоре «Происхождение видов» Дарвин фактически начинает с уведомления читателей, что ускорить работу и издать сокращённый вариант рукописи его побудила статья Уоллеса, которую Дарвин называет «превосходной».

Пусть этот пример будет для нас с Вами высоким эталоном научной честности и благородства.

Итак:

См. также: Викентьев И. Л., Почему невыгоден плагиат или пять плюсов корректного цитирования http://www.triz-chance.ru/citirovanie.html

Уровень 9. Обвинение в подделке, фальсификации результатов

Страшное обвинение, которое может поставить крест на карьере учёного. Буквально год назад мир облетела весть о самоубийстве японского биолога Ёсики Сасаи. Вероятной причиной, побудившей учёного свести счёты с жизнью, стал научный скандал: после публикации в Nature статьи о новом способе получения стволовых клеток, соавтором которой был Сасаи, появилась информация о «признаках подтасовки» результатов. Статья была отозвана журналом. 5 августа 2014 г. Сасаи найден повесившимся в здании научно-исследовательского центра, заместителем директора которого он являлся…

Как и в случае с плагиатом, научная, а не трусливо-защитная, реакция здесь возможна лишь в том случае, если обвинение несправедливо, а исследователь чист. Увы, история науки знает и такие примеры — примеры огульных обвинений в фальсификации, за которыми следовала травля учёного.

Пример: Испанскому археологу Марселино де Саутуоле в 1875 году довелось стать первооткрывателем древнейшего пещерного искусства, яркие образцы которого он обнаружил в ныне знаменитой, а тогда мало кому известной пещере Альтамира. Однако его открытие было высмеяно археологами того времени: специалисты отказались верить, что столь совершенные произведения могли быть созданы древними художниками. Скорее всего, это новодел! Вскоре дело приняло совсем скверный оборот: Саутуолу всерьёз обвинили в подделке. И вплоть до самой смерти в 1888 году, Саутуола носил позорное клеймо мошенника. Годы спустя, после того как в других пещерах Европы были сделаны аналогичные находки, научное сообщество признало свою ошибку; репутация исследователя — к сожалению, посмертно — была восстановлена. Уже в начале XX века археолог Арле — один из экспертов, вынесший заключение о «фальсификации» росписей Альтамиры — писал: «с того несчастного 1880 г. прошло четверть века, а меня все не покидает мысль об этом. Все время я вспоминаю о том, что я сделал. Это — несмываемое пятно на мне и моей научной деятельности!» (Цитируется по: Ларичев В. Е., Прозрение: Рассказы археолога о первобытном искусстве и религиозных верованиях. М., Политиздат, 1990).

Всё же, надо надеяться, что в спорной ситуации справедливость восторжествует не с таким запозданием, как в случае Саутуолы. Впрочем, мы знаем и обратные примеры: в знаменитой пилтдаунской истории мистификация вскрылась, когда основные действующие лица уже лежали в могилах.

Итак:

Уровень 10: Указание на ошибочность гипотезы, теории …

Боюсь, что моё повествование становится всё более мрачным, но — ещё один случай суицида привести придётся. Я снова возвращаюсь к трагичной истории Игнаца Земмельвайса — посмертно названного «спасителем матерей». Одним из первых врачей, внедривших в своей клинике методику Земмельвайса, был немецкий медик Густав Михаэлис. Закономерно, смертность среди пациенток резко снизилась, а Михаэлис… покончил с собой. По одной из версий, этот врач — первоначально ярый оппонент Земмельвайса, вознамерился доказать несостоятельность его идей. Увидев же, что многие годы ошибался, и это привело к смерти десятков, а то и сотен пациенток — не выдержал потрясения.

Да, друзья, надеюсь, вы не думаете, что наука — это развлечение? Я возвращаюсь к мысли, на которой закончил первую часть статьи. Редко, но всё же встречаются примеры учёных, которые под тяжестью фактов признавали свою неправоту. Я имею в виду, неправоту не в мелочах, а в главном, в «генеральной линии». Не знаю, существует ли памятник таким учёным. По-моему, они вполне его заслужили. Замечу: ни в школе, ни в аспирантуре этому НЕ учат.

Пример: Ричард Докинз в книге «Бог как иллюзия» вспоминает пожилого преподавателя из Оксфорда. «Многие годы он страстно верил и учил студентов, что аппарат Гольджи (микроскопическая внутриклеточная структура) на самом деле не существует, что это — погрешность наблюдения, иллюзия. Каждый понедельник, после обеда, на факультете было заведено слушать научный доклад какого-нибудь заезжего лектора. В один из понедельников лектором оказался американский специалист по биологии клетки, представивший неотразимо убедительные свидетельства реальности аппарата Гольджи. В конце его выступления старик пробрался к подиуму и, пожимая американцу руку, с чувством провозгласил: «Дорогой коллега, позвольте выразить вам мою благодарность. Все эти пятнадцать лет я заблуждался». Мы тогда аплодировали до боли в ладонях». (Докинз Р., Бог как иллюзия. КоЛибри, 2008).

Под конец хочу заметить — хотя это ещё немного затуманивает стройное разделение на «Учёных с большой У» и «прохиндеев от науки»: случалось, что под тяжестью фактов меняли точку зрения даже махровые лжеучёные. Нет, конечно, Трофим Лысенко не выступил на склоне лет с покаянной речью: дескать, много лет я заблуждался, травил конкурентов и занимался мухлежом, простите меня, если сможете. Однако, как рассказывал советский биохимик А. Н. Белозерский, прослышав о новейших открытиях, связанных с ролью ДНК, Лысенко, видимо, сообразил, что отрицать очевидные факты уже нельзя. Белозерскому было предложено выступить перед Лысенко и его коллегами с докладом на эту тему. Выступление длилось два часа. После воцарилась тишина — все ждали резолюции народного академика. «Ну что ж, если химики считают, что нуклеиновые кислоты существуют, — произнёс наконец Лысенко, — пусть они их и изучают. Кстати, Андрей Николаевич, покажите мне эту, как её, дезоксирибонуклеиновую кислоту… Вы её мне в банке пришлите». (См. http://antropogenez.ru/quote/690/)

Подведём итоги

1. Мне кажется, что мастерство корректной критики и реакции на неё — интересная и малоизученная тема. В таблице «уровней критики» — часть которой я включил в статью — пока что много незаполненных клеток.
    
2. Бесспорно, чем выше уровень критики, чем серьёзней обвинения — тем соблазнительней побег за рамки науки, в уютную пещерку самооправданий и психологических защит. Достойны восхищения самоотверженные исследователи, не поддавшиеся зову «дворовой психологии». (См. первую часть статьи).
    
3. Критика махровой лженауки — общественно-полезное, порой даже приятное… но, с методической точки зрения, несложное занятие. Ибо лженаучность Фоменко, Мулдашева, Чудинова и пр. очевидна вменяемому специалисту, сведущему в выбранной области.
   
   Куда труднее критика в сфере науки настоящей, серьёзной. Выявление недоработок, неточностей и ошибок в научной работе (отчёте, статье, книге) требует квалификации.
   
   Но высший уровень критики — критика развивающая, раздвигающая рамки, дающая пищу для ума. Критика, полезная не только для критикующего и критикуемого, но и для всего научного сообщества. Критика, в ходе которой возникают, ранее не очевидные, новые направления для поиска, рождается новое научное знание.
    
4. Дискуссионность — необходимое условие развития науки. Чтобы поддерживать в организме научного сообщества жизнь, важно формирование творческой среды, в которой культивируется корректная, уважительная критика. Примеры такого рода известны — павловские среды, семинары А. Иоффе и Л. Ландау. Учитывая, что на дворе XXI век, перспективно создание научной социальной сети, предназначенной не для трёпа — этого и так хватает! — а для плодотворных научных дискуссий.

Приложение. Уровни критики в виде таблицы

См. также подборки материалов:

Оценки научных теорий http://vikent.ru/enc-list/category/224/
Критика лженауки http://antropogenez.ru/criticism/