В ожидании конца света человечество пребывало практически всю свою историю. Эсхатология, то есть, учение о конце света, в большинстве случаев развивалась под влиянием религии. Неправильные действия, с точки зрения предписанного в священных книгах, как считалось, вели к увеличению греховного, тем самым приближая финальную катастрофу. Такая система поверий получила распространение во времена раннего христианства и существует по сей день. В XX веке, с распространением научного знания и научного метода, стало возможным подойти к вопросу конца света рационально.
Текущие исследования в этой области рассматривают возможности исчезновения цивилизации под влиянием объективных факторов. Экзистенциальный риск (X-риск) — это риск события, которое ставит под угрозу существование человечества или значительно ухудшает качество его жизни в случае выживания (без возможности улучшения будущем) (подробнее можно прочитать в книге Ника Бострома (Nick Bostrom) и Милана Цирковича (Milan M. Ćirković) «Global Catastrophic Risks»). Одна категория таких факторов включает независимые от человека события: падение астероида, превращение солнца в красный гигант, извержение супервулкана. Другие риски спровоцированы человеком: глобальное потепление, ядерная война, биологическое оружие, способное стать причиной пандемий, угрожающий существованию людей искусственный интеллект (подробнее см. в статье «Почему мы вымрем», часть 1 и часть 2).
Любое действие по уменьшению вероятности экзистенциального риска потенциально ценнее, чем любое локальное улучшение (то есть предотвращение любой нефатальной катастрофы). Почему? Потому что существует качественная разница между полным исчезновением человечества и частичным, в случае которого мы имеем шанс на восстановление цивилизации. При этом шансы, что человечество будет уничтожено, больше, чем может показаться. Для доказательства тезиса давайте рассмотрим стандартную задачу из курса теории вероятностей. В корзине лежат чёрные и белые шары, и мы последовательно вытягиваем их из неё и кладём обратно. До сих пор мы вытягивали только белые шары, но каждый раз существует равная вероятность вытянуть чёрный шар. Теперь представим, что чёрные и белые шары — это фатальные и нефатальные катастрофы. Если до сих пор с нами случались только нефатальные катастрофы, сохраняется равная вероятность, что завтра случится фатальная, и все погибнут. Несмотря на большую вероятность конца света, в 2013-м году, например, вышло в несколько раз больше публикаций про навозных жуков, чем про экзистенциальные риски (как утверждал в 2013 году философ Ник Бостром, один из главных экспертов по X-рискам). С 2013-го года многое изменилось, и про X-риски стали говорить больше, но всё равно этого недостаточно.
Чтобы лучше понять ситуацию, в этой статье мы рассмотрим, как и почему одни люди остаются равнодушными к возможности полного исчезновения человечества, а другие — нет, и как те, кто размышляют над концом света, его интерпретируют, а также какие предлагают способы его предотвращения.
Кто и почему не думает про конец света?
Краткий ответ будет следующим — не думают о конце света большинство обычных людей. Просто потому, что человеку привычнее думать о повседневном, и строить планы, касающиеся исключительно его собственной жизни и его ближайшего окружения, причём строить с учётом известных или относительно просто просчитываемых факторов, на которые он может так или иначе повлиять или которые можно хотя бы учесть. Большинство же сценариев конца света либо находятся за предполагаемым горизонтом жизни ныне живущих, либо не создают впечатление чего-то, на что можно повлиять лично или что можно учесть с неким положительным результатом. Кроме того, люди устали от катастроф. Нам показывали апокалипсис в фильмах, рассказывали о нём в газетах, различные предсказатели прогнозировали «апокалипсисы» так энергично, что те должны были происходить едва ли не каждый год (список дат конца света можно посмотреть на Википедии). Слишком частое использование темы конца света в коммерческих целях, а также употребление образов «конец света», «апокалипсис» для обозначения локальных катастроф, как говорят исследователи эсхатологии из Великобритании Наташа (Natasha O’Hear) и Энтони О’Хир (Anthony O’Hear), обесценило смысл соответствующих слов. Финальная катастрофа стала чем-то таким, что находишь дома в ящике с хламом «культурного багажа» и кладёшь его в этот ящик обратно как можно дальше.
Кроме обычных людей, о конце света также слишком мало задумываются многие учёные, занимающиеся точными и естественными науками. В погоне за научным результатом, подгоняемые исследовательским азартом, духом соревновательности с коллегами или желанием заработать, они, бывает, забывают о том, что новые технологии могут быть использованы со злым умыслом или же просто без должной осторожности. Билл Джой (William Nelson Joy), британский астрофизик, автор знаменитого эссе Why the future doesn’t need us («Почему будущему мы не нужны»), считает, что не был усвоен урок двадцатого века, когда технологии, попавшие под контроль военных и политиков, привели к катастрофам в Хиросиме и Нагасаки. Почему так выходит? Люди привыкли к тому, что, раз пока никакая угроза не привела к ситуации, близкой к исчезновению человечества, думать об экзистенциальных рисках не имеет особого смысла. Между тем, это классическая логическая ошибка: делать выводы об одном предмете на основании достоверных суждений о другом без учёта отличающихся условий и обстоятельств. Грубо говоря, если к концу света не привели одиночные испытания ядерного и термоядерного оружия, это не значит, что к нему не приведёт тотальная ядерная война; если загрязнение атмосферы углекислым газом не убило жизнь на Земле до сих пор, это не значит, что оно её не убьёт, когда концентрация углекислоты в воздухе достигнет 400 ppm.
Кто думает про конец света и что конкретно?
Среди тех, кто размышляет над концом света, разные люди дают этому событию различные интерпретации. Как и везде, в области эсхатологии есть свои «фрики» (в т. ч. опасные), но есть и нормальные учёные, исследующие вероятность событий, способных уничтожить цивилизацию.
Секулярные эсхатологи
Они предвещают скорый конец цивилизации из-за нерегулируемого технологического прогресса. Часть из них считает, что прогресс нужно остановить, причём, чем раньше, тем лучше, не чураясь даже насильственных методов. Такое отношение к технологическому прогрессу называют неолуддизм. Среди его сторонников особенно прославился, например, математик из США Теодор Качинский (Theodore John Kaczynski), также известный как «Унабомбер». В конце 1970-х он рассылал бомбы и письма с угрозами выдающимся материаловедам, генетикам и информатикам.
Менее радикальные мыслители, также опасающиеся гибели цивилизации, не предлагают прекратить развитие полностью, но призывают каждый шаг вперёд осторожно взвешивать, оценивая все возможные плюсы и минусы, и, если минусы перевешивают, не делать его. Таков, например, Джозеф Вейценбаум (Joseph Weizenbaum), создатель знаменитого интеллектуального чат-бота «Элиза». В своих публичных высказываниях он регулярно поднимает вопрос цены научного знания, которая может оказаться для человечества неподъёмной.
Отрицательные, алармистские реакции на прогресс неизбежны, при этом в некоторой степени они производят на социум положительный эффект, так как заставляют двигаться «институциональные шестерёнки», которые, если бы не было критики прогресса, стояли бы на месте. Критика напоминает об осторожности и стимулирует более глубокое осмысление и поиск взвешенных подходов.
Сторонники устойчивого развития видят ключевой триггер апокалипсиса в экспоненциальном приросте населения и, как следствие, истощении ресурсов. Они не против прогресса, но считают, что прогресс должен быть ответственным и неразрушающим и что возможен он только путём согласованных усилий всей человеческой цивилизации. Движение «устойчивого развития» началось с Римского клуба, коллектива критически настроенных мыслителей, уже в 1968-м году видевших надвигающуюся опасность. Их деятельность повлияла на создание Хартии Земли ООН, в которой перечислены требования к акторам в области развития, как то — способствовать справедливому распределению ресурсов, уменьшению социального неравенства, устранению вооружённых конфликтов и др. Недавно ООН был выпущен документ Agenda 2030, частично повторяющий декларации Хартии Земли. Под влиянием политических акторов типа ООН многие корпорации включили «устойчивое развитие» в уставные документы. К сожалению, часто это не означает, что они встали на «путь истины», — скорее они просто хотят быть «в тренде» и используют «устойчивое развитие» как «умное слово», которое можно по собственной воле наделить любым смыслом (подробнее см. в материале «Устойчивое развитие пикирующего человечества»).
Не все светские мыслители представляют конец света в виде планетарной катастрофы и гибели человечества. Есть среди них некоторые, удивительно напоминающие религиозных милленаристов. Как последние ожидают царства божия с праведниками на Земле, так первые (среди них, например, Рэй Курцвейл (Raymond Kurzweil)) надеются, что история, как мы её знаем, завершится наступлением качественно иной эпохи, когда искусственный интеллект достигнет мощности, которой будет достаточно для решения всех мировых проблем.
Отдельно выделяют христианский милленаризм (хилиазм, от греч. χῑλιάς — тысяча) — учение, в основе которого лежит буквальное толкование пророчества Откр. 20:1-4, говорящего о тысячелетнем Царстве Божием на земле в конце истории.
Религиозные эсхатологи
Представление о конце света в том или ином виде есть почти во всех существующих религиях. В некоторых даже не об одном. Однако это не значит, что все религиозные люди, как один, только и делают, что ждут конца света.
Так, индуизм и буддизм представляют бытие цикличным. Когда заканчивается определённый огромный период времени (махакальпа, 311 трлн 40 млрд лет, «100 лет Брахмы»), Вселенная уничтожается, после чего наступает длительный период отсутствия какой-либо активности в мире и, по сути, самого мира. Потом творение возобновляется. Индуисты не особенно по этому поводу заморачиваются, так как людей это всё не касается, их мир короче, человечество полностью или почти полностью вымирает каждые 4 320 000 лет. Это неизбежно. Даже боги индуизма каждые 306 720 000 лет вымирают. Сделать с этим ничего нельзя, но, с другой стороны, нынешнему человечеству до того, как мир будет от него очищен, по индуистским представлениям, жить ещё 426881 год. Это долго. Размышлениям о конце света это число не способствует.
Буддизм также мыслит махакальпами. Но, по мнению буддистов, конец света происходит не просто потому что «пора», а потому что всё больше и больше существ достигает просветления и перестаёт перерождаться. В связи с этим сначала пустеют и, за ненадобностью, разрушаются низшие миры, «ады», затем наш мир, а потом и «миры богов». Полному разрушению Вселенной предшествует длительный период владычества «буддистского мессии» будды Майтрейи, благодаря помощи которому все люди постепенно достигнут просветления и прекратят рождаться. То есть, в буддизме конец света представляется явлением позитивным. Неудивительно, что кому-то, индоктринированному в эту мировоззренческую систему, приходит в голову, что неплохо бы его приблизить. А кто-то даже пробует это на практике. Так, в 1995 году квазибуддийская секта «Аум Синрикё» атаковала токийское метро при помощи боевого отравляющего вещества зарина, в результате чего до трёх десятков человек погибли, а более 6000 получили поражения разной степени тяжести.
Публицист Амаленду Мисра (Amalendu Misra), преподаватель политологии, философии и религиоведения из Ланкастерского университета (Lancaster University), полагает, что своего рода героями, приближающими грядущий Армагеддон, видят себя и бойцы так называемого Исламского государства. Директор Института X-рисков Фил Торрес (Phil Torres) также регулярно отмечает радикальное эсхатологическое настроение лидеров и активистов ИГИЛ (так, по его информации, в 2015 г. они «всюду видели знаки» и ожидали пришествия Махди в течение года).
Прихода мессии, который поможет преодолеть все невзгоды и построить новый идеальный мир (а заодно уничтожить старый), ожидают многие религии. Но наиболее активны в этом ожидании, пожалуй, различные неопротестантские течения, распространённые в США. Собственно, едва ли не большая часть религиозных американцев ожидает этого события, и, по их мнению, произойдёт оно только тогда, когда институты современного мира (или даже сам мир) будут на грани самоуничтожения. Вот что говорит об этом атеистический мыслитель Сэм Харрис (Samuel Benjamin Harris) в книге «Письмо к христианской нации»:
Не будет преувеличением сказать, что, если Нью-Йорк внезапно превратится в огненный шар, значительная часть американского населения увидит появившийся вслед за этим атомный гриб с определённой долей радости, потому что для них он будет означать, что не за горами самое долгожданное из всех долгожданных событий: речь идёт о возвращении Христа. До боли очевидно, что вера такого рода вряд ли поможет нам построить надёжное будущее, как в социальном, так и в экономическом, экологическом и геополитическом плане. Представьте, что произойдёт, если более или менее значительная часть правительства США искренне уверует, будто конец света вот-вот наступит — и это будет великолепно. То, что почти половина американского населения исключительно на основе религиозной догмы, похоже, уже верит в это, необходимо рассматривать как чрезвычайную ситуацию в нравственном и интеллектуальном плане.
Помимо опций «пассивно ждать» и «активно приближать» конец света, есть у некоторых религиозных людей и опция «стараться отдалить». Так, например, некоторые авторы, выходцы из мусульманского мира, пишут, что Коран можно трактовать как 1) приветствующий культурное разнообразие, 2) противостоящий загрязнению окружающей среды, избыточному потреблению и производству мусора, 3) способствующий возникновению общества, объединённого общими благими целями. Все это похоже на пожелания Хартии Земли. Удивлены? Существует даже исламская декларация устойчивого развития. Но есть нюанс: различные течения внутри ислама интерпретируют Коран по-разному. И хотя, как видим, есть возможность интерпретировать его в духе мира, согласия и стремления всех спасти (без Армагеддона перед этим), как именно будут интерпретировать его те или мусульмане, зависит от локальных и глобальных контекстов: войны и мира, достатка и бедности, мирового дискурса о враждебности Ислама или его нейтральности/благожелательности.
То же касается и христиан: за пару тысячелетий существования они также показали, что могут интерпретировать свои сакральные тексты весьма разнообразно, в зависимости от ситуации, а когда надо — и сочинять новые. Интересно, что в рамках католической эсхатологии присутствует точка зрения, согласно которой «конец времён» простирается «от Вознесения Христова до его второго пришествия во славе», то есть последние две тысячи лет мы постоянно живём накануне конца света. И бытование такого взгляда ничуть не мешает в рамках всё того же католического дискурса говорить и об устойчивом развитии, которое, по мнению некоторых католических публицистов, должно стать одним из четырёх главных (наряду с личностностью, солидарностью и субсидиарностью) принципов католической социальной этики. Устойчивое развитие мира при ежедневном ожидании не только неизбежного, но и желанного конца этого мира. Вроде бы неувязочка? Пустое, мировые религии тысячи раз показывали нам всем, где они видели все наши неувязочки. Страстно желать конца света и одновременно бороться с гомосексуализмом, потому что он грех, а грехи конец света приближают? Запросто. Подчеркну, что определение греховного в большой степени зависит от того, что скажут по этому поводу священнослужители, богословы, улемы и телепроповедники (а они скажут, исходя из собственных экономических и политических интересов). Подчеркну два раза: из священных текстов можно вытянуть почти что угодно.
Скептически настроенные учёные — сторонники прогресса
Такими учёными движет желание предотвратить возможные катастрофы, но они, в отличие от неолуддитов и прочих, полагающих, что цена роста слишком высока, считают, что технологический прогресс невозможно остановить, и что если к нему подойти правильно и учесть все возможные риски, то можно направить его на улучшение качества жизни, не делая ценой этого скорую гибель цивилизации. В отличие от некритических сторонников прогресса, они также понимают, что новые технологии могут навредить человечеству. Поэтому, чтобы избежать негативных побочных эффектов прогресса, они предлагают предусмотреть возможные сценарии развития технологии и разработать методы противодействия «отклонениям» от желательного пути.
Ниже перечень основных организаций, занимающихся разработкой таких методов.
Институт изучения будущего человечества при Оксфордском университете, Великобритания (Future of Humanity Institute). Среди исследовательских направлений данного института — разработка «макростратегии», которая поможет справиться с катастрофами в будущем. Для построения этой стратегии необходимо исследовать тренды развития не только технологий, но и этики, экологии, динамики популяции, чем институт и занимается. Другие направления деятельности включают изучение безопасности ИИ-систем, изучение пути развития технологий, а также взаимодействие с государственными институтами и индустрией. В Оксфорде также есть магистерская программа по изучению экзистенциальных рисков.
Центр изучения экзистенциального риска при Кембриджском университете, Великобритания (Centre for the Study of Existential Risk, University of Cambridge). Как и в предыдущем случае, учёные занимаются разработкой общей методологии противодействия экзистенциальным рискам (это включает идентификацию рисков, их оценку и смягчение потенциального вреда). Другое направление включает прицельное исследование уже известных рисков, возникающих из-за развития искусственного интеллекта, биотехнологии, из-за роста популяции и из-за экологических и климатических катастроф.
Институт глобальных катастрофических рисков, США (Global Catastrophic Risks Institute) — занимается пятью проектами. Среди них: оценка уровня рисков в настоящий момент и разработка механизмов предотвращения наступления рисков; изучение возможных последствий и возможностей предотвращения ядерной войны; оценка уровней риска, возникающего в результате развития науки; изучение последствий глобальных катастроф. Параллельно ведутся работы по выработке удовлетворительного определения X-рисков, а также по описанию существующего X-risk-ориентированного сообщества.
Институт «Будущее жизни», США, Бостон (Future of Life Institute) — также исследуют возможные последствия применения ИИ-технологий, ядерной войны и развития биотехнологии.
Институт X-рисков, США (X-Risks Institute) — занимается теми же проблемами, что и вышеперечисленные институты, но делает акцент на выявлении агентов, которые могут использовать новые технологии для приближения «судного дня». На сайте института представлен богатый список публикаций, посвящённых теме X-рисков, среди которых очевидно выделяются исламский терроризм и сверхразумный ИИ.
Фонд глобальных угроз Сколла, США (Skoll Global Threats Fund) — занимается угрозами, связанными с климатическими изменениями, отравлением воды, пандемиями, ядерным вооружением и конфликтом на Ближнем Востоке.
Важно понимать, что такие утверждения об опасности исламского терроризма для самого существования цивилизации, сделанные публично, усиливают восприятие ислама в целом как несущего опасность, в то время как существует множество ветвей ислама, среди которых есть и сторонники абсолютной свободы воли, например исмаилиты и последователи движения «устойчивого развития» (о них говорилось выше). Это усиливает стереотип противостояния «запада» и «востока» (об этом см. книгу Эдварда В. Саида (англ. Edward Wadie Said, араб. إدوارد سعيد) «Ориентализм»), что ведёт к увеличению масштаба проблемы, а не к её смягчению.
Мнение тех, кто представляет ислам как деструктивную силу, легко разобрать в свете истории. Во времена средневековья апокалипсис часто изображался как следствие конфликта национальных протагонистов с национальными противниками. Например, в XIII столетии евреи часто изображались в апокалиптических картинах как такие национальные противники. Дело в том, что религиозная мораль не запрещала евреям заниматься ростовщичеством, поэтому они могли «зарабатывать на чужой бедности», вследствие чего их было легко представить как врагов человечества. Или, например, во Франции, когда та активно соперничала с Британией, англичане изображались в книжной графике и на фресках как приближающие конец света. Такой механизм приписывания «культурному и политическому врагу» роли агента, приближающего апокалипсис, можно объяснить с помощью когнитивной ошибки: люди знают, что опасность в настоящее время часто исходит от определённой группы (при этом опасность может быть как реальной, так и воображаемой), поэтому склонны ожидать, что и в будущем именно эта группа будет представлять наибольшую угрозу; конкретные причины (в т. ч. экономические) и изменяющиеся условия при этом игнорируются.
Подводя итог… Очень хорошо, что существуют институты, которые занимаются X-рисками, так как их деятельность призвана не только спасти цивилизацию, но также сместить фокус с воображаемых опасностей на реальные. Однако есть некоторые факторы, которые могут уменьшать эффективность деятельности этих организаций. Во-первых, это низкий уровень сотрудничества между различными институтами. Так происходит, возможно, потому, что каждый хочет сам спасти мир и стать героем, а может потому, что изучение рисков находится на относительно ранней стадии и институты ещё не успели скооперироваться: часто они занимаются похожими проектами порознь, а если бы они прекратили дублировать исследования, высвободилось бы больше ресурсов для более глубокого понимания экзистенциальных рисков.
Другое замечание: все перечисленные институты и фонды находятся в западном мире, то есть они могут представлять интересы «западной цивилизации»/капитализма (хотя я допускаю возможность, что я, поскольку не владею многими языками, не смогла найти соответствующие организации, скажем, в Индии или Китае, и тогда моя интерпретация неверна). Если таких институтов на самом деле не существует в «незападных» странах, хотелось бы, чтобы в ближайшее время они появились.
В целом можно оценить текущий уровень исследований X-рисков как дающий надежды на то, что человечество постепенно движется к пониманию наиболее глобальных угроз и, если так пойдёт и дальше, не уничтожит себя — хотя бы по ошибке.
