4 ноября 2017 года просветительский фонд «Эволюция» проведёт в Москве второй Слёт просветителей. В преддверии этого события XX2 ВЕК взял интервью у исполнительного директора фонда Петра Талантова. Поговорили о самых важных направлениях деятельности, проблемах и их отсутствии при поисках финансирования, а также стратегических вопросах борьбы с мракобесием.
XX2 ВЕК. Расскажите, пожалуйста, в паре слов о том, что такое фонд «Эволюция» и чем он занимается, для тех, кто может этого не знать.
Пётр Талантов. «Эволюция» появилась два года назад, после того, как фонд «Династия» был сначала объявлен иностранным агентом, а затем и вовсе закрылся. У многих людей тогда возникли опасения, что всё нужное и полезное, чем занимался фонд, просто исчезнет. Наша идея состояла в том, чтобы подхватить какие-то из проектов «Династии», но получилось так, что мы стали заниматься немного другими вещами. Так или иначе, это проекты, направленные на поддержку просвещения и образования.
XX2 ВЕК. Можно ли вас считать «эволюцией» фонда «Династия»?
П. Т. Нет, ни в коем случае. Закрытие «Династии» было очень эмоциональным моментом, это стало в каком-то смысле «пинком», который побудил некоторое количество людей начать что-то делать. «Эволюция» — результат этих действий, но на этом связь, пожалуй, заканчивается. Наши программы сильно отличаются от того, чем занималась «Династия». Мы активнее коммуникационно, работаем с более острыми и конфликтными темами. В каких-то направлениях мы похожи: у нас тоже есть программа по поддержке учителей и талантливых школьников, книжная программа. Последняя, кстати, задумывалась именно как замена программы «Династии», когда Дмитрий Зимин (основатель фонда «Династия». — Прим. «XX2 ВЕК») объявил о закрытии фонда. Но, к счастью, его книжный проект вновь заработал уже под новым названием. Планировали «вместо», а получилось «вместе».
XX2 ВЕК. Как фонд решает, на что направить средства, какие направления считаются самыми важными?
П. Т. У нас немного ресурсов, поэтому все наши проекты мы считаем критически важными. Все до одного. Если проект не важен, его нужно закрывать. Какие-то идеи, которые были в самом начале, по научным коммуникациям, например, мы «зарезали» — поняли, что это полная ерунда и не работает. Мы потыкались, попробовали по-разному и просто перестали этим заниматься.
Книжная программа очень важна — большая часть этих книг не вышла бы в России без нашей поддержки. В сентябре у издательства Corpus вышла книга Пола Оффита про антивакцинаторство. Без нас, права на неё так бы и продолжили пылиться на полке.
Есть программа поддержки учителей, программа поддержки талантливых школьников… Мы обеспечиваем ребят из регионов тревел-грантами на зимние и летние научные школы, пока, в пределах России. Для детей, увлечённых наукой это очень важно, как нам кажется.
Есть школа лекторов, где мы бесплатно обучаем навыкам публичных выступлений. Мы проводим отборочный конкурс, у кого есть возможность — присылают записи выступлений, другие — рассказывают о том, кто они и какими темами хотят заниматься, а мы уже выбираем… Участники разные, в основном, молодые учёные, аспиранты, студенты, действующие учёные. Но ещё появилась интересная группа — те, кто хочет стать профессиональным популяризатором науки и построить карьеру в этом направлении.
Иногда нам просто пишут с просьбой поддержать, но тут мы, как правило, отказываем из соображений систематичности подхода. Невозможно заниматься всем. Мы уже выбрали свои направления, и закон требует, чтобы некоммерческая организация работала в рамках заранее прописанных программ. Для проектов, которые в них укладываются у нас есть система экспертного отбора, но это всё равно ресурс. Если приходит заявка в формате «ну вот у меня есть такая идея», то поддержка — это исключение из правил. У нас даже нет возможности углубляться в каждую заявку, чтобы написать не просто вежливый отказ, а обстоятельный обоснованный ответ. Это всё требует ресурсов, которых у нас, пока, не хватает.
XX2 ВЕК. Одной из самых громких историй, связанных с фондом, стал меморандум о гомеопатии. Были ли у него какие-то реальные успехи и последствия?
П. Т. Здесь сложно установить причинно-следственную связь, не особо понятно, как именно наша деятельность влияет на ситуацию, но понятно, что работать в этом направлении нужно. Говорят, что доля гомеопатии на фармрынке упала, что очередные депутаты внесли законопроект, который ограничит рекламу гомеопатии. В принципе, это хорошо и законопроект полезный, но, во-первых, неизвестно примут ли его, во-вторых, мы не знаем, насколько это наша заслуга. Говорят, что именно наш меморандум побудил действовать Европейскую академию. Чёрт его знает, может быть, действительно так.
Мы делаем то, что можем, что считаем нужным, и остаётся надеяться, что общий вектор правильный. Вроде бы двигаемся постепенно в нужную сторону, но, конечно, никаких чудес не ждём.
XX2 ВЕК. Планируются ли в ближайшем будущем новые подписания?
П. Т. Да, конечно, меморандумы ещё будут, но я не хочу хвалиться раньше времени, а то неинтересно будет. Сохраним интригу, здесь категорически нельзя спойлерить. Всё будет опубликовано одновременно, в правильный день.
XX2 ВЕК. Какой, на Ваш взгляд, самый эффективный способ популяризации науки?
П. Т. (Смеётся) Я не знаю, не хочется говорить разную банальную чушь… Никто не знает, никто не измеряет.
На самом деле, тут классический мультиканальный маркетинг, по крайней мере, мы так к этому относимся. Обычная, коммуникационная, маркетинговая задача. Что в «Эволюции», что в любой другой компании, работают одни и те же правила: надо много работать, делать то, что можешь. Какой-то кумулятивный эффект будет, а волшебных рецептов — их нет, конечно.
Но могу сказать, что в России дела обстоят лучше, чем, скажем, в Европе. На прошлый «Слёт просветителей» мы привозили руководителя ассоциации научных событий из Германии, она была очень удивлена тем, что здесь происходит. У них нет и десятой части той движухи, которая происходит у нас.
XX2 ВЕК. 4 ноября состоится очередной «Слёт просветителей», какие цели он преследует?
П. Т. Задача — дать возможность популяризаторам познакомиться друг с другом. Это очень разрозненное сообщество, люди разбросаны по стране, по своим нишам, своим рынкам… Слёт — закрытое, профессиональное мероприятие для тех, кто занимается популяризацией науки.
Идея в том, чтобы собралось сообщество, чтобы люди, которые занимаются одним и тем же, либо близкими вещами могли поговорить друг с другом. Стараемся наладить качественную, полезную коммуникацию, чтобы у каждого был какой-то опыт: позитивный, негативный — не важно. Что-то чем бы он мог поделиться. Там нет аудитории, зрителей, которые внимают, развесив уши. Это одна большая команда, которая вместе работает.
Мы привозим много людей из регионов, например, находим интересных ребят через Science Slam. Приглашаем, кто-то откликается, мы им покупаем билеты, здесь проводим мастер-классы, учим разным интересным и полезным вещам. Во-первых, это нетворкинг, во-вторых, быстрая однодневная школа для людей, которые занимаются популяризацией. В первую очередь, для тех, кто находится в регионах — нам кажется, для них это важнее.
XX2 ВЕК. А что даёт больший «выхлоп»: официальная программа или просто общение людей между собой?
П. Т. Конечно, самое главное — это пьянка, которая происходит вечером в ближайшем пабе после всего. Это само собой, все коллаборации возникают именно там. Но и во время самого слёта происходят интересные и полезные вещи: мастер-классы, обсуждения кейсов, панельные дискуссии, лекции про поляризацию и социологию научного знания.
XX2 ВЕК. Учитывая масштаб деятельности фонда, думаю, вопрос напрашивается сам собой…
П. Т. Откуда деньги?
XX2 ВЕК. Да, где фонд берет средства? Приносят ли какой-то доход ваши мероприятия?
П. Т. Нет. Все мероприятия бесплатные. Например, у нас есть конкурс специально для начинающих лекториев из регионов. Мы не принимаем заявки из Москвы и даже Питера, их и так много. Победитель получает нашу поддержку: привозим им лекторов, помогаем с пиаром и так далее. Так вот, даже если лекторий платный, те лекции, которые поддерживаем мы, должны быть бесплатными. Это принципиальное условие.
Что-то мы собираем на сайте, некоторые люди сами предлагают финансовую помощь проекту, но их имён я назвать не могу. Это не компании, это именно частные лица. Мы пробовали в первый год: ходили, просили, организации не заинтересованы. Это всегда физ. лица: просто человек даёт денег потому, что считает, что мы занимаемся важным делом. При том, да, были случаи, когда я намекал людям, что «в принципе, нам можно и помочь…», но, как правило, предлагают сами: кто-то просто скидывает деньги, с кем-то я знаком лично. Здесь нет ничего необычного: люди есть люди. В России полно нормальных людей, которые дают деньги на то, что считают нужным и полезным. Это не какая-то аномалия, это нормальное человеческое поведение.
XX2 ВЕК. Ваш девиз: «В любой непонятной ситуации — эволюционируй!» А во что именно и что должно произойти, чтобы эволюция началась?
П. Т. Как написано у нас в уставе и на сайте, мы работаем на продвижение здравого смысла, рационализма и, не побоюсь этого слова, гуманистических ценностей. Что для этого нужно? То, чем мы занимаемся, как мне кажется, помогает двигаться в правильном направлении. Нужно просто что-то делать. Простого ответа на Ваш вопрос, к сожалению, нет. Например, увеличение финансирования образования это, конечно, здорово, но не единственное достаточное условие, для наступления «царства разума и рациональности». Это все достаточно сложно и я двумя предложениями не отвечу, но любое движение это хорошо.
XX2 ВЕК. Помогут ли какие-то изменения на законодательном уровне?
П. Т. В меморандуме о гомеопатии мы предложили маркировать гомеопатические средства, хотя, некоторые зачем-то исказили все так, будто мы её запретить хотим. И мы получили кучу претензий по этому поводу. Нам говорили, что у людей должен быть выбор. Но мы предлагали лишь явную маркировку, для того, чтобы соблюдались права потребителей и они могли сделать информированный выбор. Мне кажется, это будет полезно. А если запрещать, ну, будет как когда водку запрещали: была палёная водка, здесь будет подпольная гомеопатия — это же глупо.
XX2 ВЕК. А есть ли тогда вообще смысл запрещать что-либо из мракобесного и антинаучного?
П. Т. Я считаю, нужно запрещать то, что ведёт к серьёзному, высоко вероятному вреду для здоровья. Например, пропаганда идеи, что между ВИЧ и СПИД нет никакой связи, активное ВИЧ-диссидентство. Это должно быть запрещено, потому, есть явные высоко вероятные последствия — гибель людей. Как бывший доктор я знаю несколько людей, носителей ВИЧ, которые живут долгой и здоровой жизнью, потому, что принимают терапию, и огромное количество тех, кто умирает без лечения.
Должно быть запрещено то, что приводит к смерти детей, когда безумные родители их не вакцинируют, не лечат детей-носителей ВИЧ. Потому, что это, в общем-то, убийство. Родители вправе выбирать за себя, но не за ребёнка, который ещё не может сделать осознанный выбор. Рёбенок — не вещь, он не чья-то собственность.
А запрещать верить в плоскую Землю… Да ну зачем? Людям надо давать право на глупости и ошибки. Нельзя разрешать приносить вред здоровью других людей. А глупостями заниматься? Ну, не одно будут делать, так другое.
Когда все-все люди станут абсолютно рациональными и наступит «царство разума», о котором мы пытаемся сейчас говорить, это уже будет не Homo sapiens, а какой-то другой вид. И я не уверен, кстати, что хотел бы жить в таком мире. Но это уже отдельный долгий разговор.
