20 лет назад, когда я стал профессором, одна женщина, жившая неподалёку от Массачусетского технологического института (Massachusetts Institute of Technology), где я преподавал, обратилась ко мне с просьбой: ей нужно было прийти ко мне, чтобы обсудить ряд интересующих её антропологических вопросов, относящихся к моей специальности, и получить от меня совет насчёт поступления в аспирантуру. Мы встретились с ней в моём кабинете, и в конце нашего разговора, который длился около 45 минут, она спросила: «Сколько я вам должна?»
Будучи терапевтом с почасовой оплатой труда, эта женщина предположила, что 45 минут общения с экспертом-профессионалом ей следует оплатить. Я не считаю странными платные консультации адвоката или терапевта, однако идея оплатить беседу со мной была воспринята мною как весьма эксцентричная. Профессора, особенно гуманитарного и социального профиля, объяснил я собеседнице, получают годовой оклад и рассматривают его как вознаграждение не только за научную работу, но и за то, чтобы делиться нашими знаниями и играть роль наставников. Мы руководствовались призванием, а не рыночными отношениями. Жизнь разума не подлежит оплате.
Сегодня мой тогдашний ответ не кажется мне очень убедительным. Глядя на работу, которую я делаю как учёный-социолог, и вознаграждение, которое я получаю за эту работу, я вижу, что сложилась почти бессмысленная ситуация. Особенно в сфере научных публикаций. Если я рецензирую какую-то книгу для газеты или для университетской прессы, мой труд оплачивают, но если я рецензирую статью для научного журнала, никакой оплаты нет. Опубликовав книгу, я получаю роялти. За публикацию своей точки зрения в газете я получаю пару сотен долларов. Однажды редакция журнала оценила мою статью в 5000 долларов.
Однако за рецензирование статей в научных журналах — свою самую трудную литературную работу, требующую наибольшего количества времени, — я напрямую не получаю ничего. Более того, журнал, имеющий авторские права на одну из моих статей, заставил меня заплатить 400 долларов за разрешение перепечатать мой собственный текст в сборнике моих эссе.
Когда я стал учёным, данные несообразности имели некоторый смысл: издание научных журналов, особенно социологического профиля, осуществлялось конкурирующей, некоммерческой университетской прессой, которая не могла оплачивать контент, рецензирование или редактирование. Подразумевалось, что наш собственный университет, действуя в рамках огромного консорциума, сложившегося в нашей университетской системе, платит нам зарплату, а мы, в свою очередь, жертвуем в пользу этой системы свои литературные и критические навыки.
В университетской системе происходил грандиозный обмен талантливым трудом, который не был прибыльным для издателей, но весьма способствовал развитию профессиональной солидарности и взаимозависимости участников. Тот факт, что научные журналы вознаграждали за труд иначе, чем коммерческие журналы и газеты, придавал научным публикациям лишь менее вульгарный и более ценный вид.
Однако в последние годы большинство научных журналов оказалось под пятой коммерческих издательских гигантов, таких как Elsevier, Taylor & Francis и Wiley-Blackwell. Естественно, в распоряжении издательских монстров оказалась и прибыль от научных публикаций: в 2010 году компания Elsevier сообщила о 36-процентной прибыли при доходах в размере 3,2 миллиарда долларов, а в прошлом году генеральный директор RELX Group (многонациональная компания, в состав которой входит Elsevier) Эрик Энгстром (Erik Nils Engström) заработал 4,6 миллиона долларов.
То, что издательским гигантам удаётся получать хорошую прибыль для своих акционеров и выплачивать высокое жалование своим руководителям, отчасти объясняется способностью этих компаний устанавливать высокие цены. Дискуссия об открытом доступе главным образом сосредоточилась на непомерных сборах, которые коммерческие издатели взимают с библиотек за пакеты подписки на журналы, но меня поражает то, как они обирают обычных граждан за чтение моих научных статей.
Например, любой из тех, кто не имеет доступа к университетской библиотеке и вознамерится прочитать прошлогоднюю девятистраничную статью, написанную мною (бесплатно) для Bulletin of the Atomic Scientists, должен будет заплатить компании Sage 32 доллара за электронный доступ на один день — больше, чем за покупку и хранение печатной копии какой-нибудь моей недавней книги. Из этих 32 долларов мне, само собой разумеется, Sage не отчисляет ни одного.
Помимо высоких цен, ещё одна причина, по которой коммерческие гиганты получают хорошую прибыль, — бесплатный труд тысяч учёных-рецензентов — таких же, как и я. Издатели могут гарантировать качество продукции, создаваемой на производственной линии научной литературы, только тогда, когда высококвалифицированные эксперты, просматривая поступающий в издательства материал, отбирают от 10 до 20 процентов статей, соответствующих самым высоким стандартам качества. Без этого бесплатного труда научная деятельность издательских компаний рухнет.
Рецензирование статьи для научного журнала обычно занимает у меня от трёх до четырёх часов. Недавно два журнала компании Taylor & Francis попросили меня просмотреть полученные ими материалы. В каждом подобном случае я, по-видимому, — один из 20—30 представителей мировой науки, обладающих теми экспертными знаниями, которые позволяют судить, цитируется ли в научной статье соответствующая её теме литература, аккуратно ли представлена эта литература, рассмотрены ли важные вопросы представленной в статье сферы исследований и удалось ли авторам внести оригинальный вклад в развитие научного знания.
Если вы захотите узнать, требует ли пятно на рентгеновском снимке ваших лёгких хирургической операции, правильно ли оформлены документы на дом, который вы покупаете, или нужен ли вашему дому срочный ремонт дымохода, вы охотно и щедро оплатите услуги специалистов с многолетним опытом. А вот компания Taylor & Francis считает, что моё экспертное заключение и мои потраченные на него четыре часа оплачивать не надо.
В таком случае, почему бы не поступить следующим образом: раз уж научная работа должна быть рыночной и служить источником прибыли для акционеров и для одного процента представителей издательского мира, нам нужно отбросить наши архаичные представления о неоплачиваемых видах труда и настаивать на профессиональной компенсации за нашу экспертную деятельность — так же, как это делают врачи, юристы и бухгалтеры.
Это не означает, что нам никогда не следует бесплатно рецензировать научные статьи. Точно так же, как мой сосед-адвокат взимает с корпоративных клиентов приличную плату, но при этом pro bono (безвозмездно) обслуживает заключённых Гуантанамо, учёные могут бесплатно работать на некоммерческую прессу, но настаивать на профессиональных ставках компенсации, выполняя работу для коммерческих издателей, считающих, что мы обязаны трудиться бесплатно, тогда как их директора и топ-менеджеры получают жалование, позволяющее жить в роскошных особняках.
Кроме того, мы можем настаивать на том, чтобы эти издатели платили некоторую сумму за приобретение нашего интеллектуального контента при публикации наших статей. Во избежание хаоса наши профессиональные ассоциации могли бы рекомендовать стандартные формы оплаты рецензирования статей и компенсации авторам статей.
Корпоративные издатели станут ныть, что моё предложение, если оно будет принято, подорвёт рентабельность их отрасли. Пусть этим вопросом займутся экономисты. Я же убеждён в том, что, если руководство предприятия заявило о невозможности получать прибыль иначе, как выплачивая работникам заработную плату по ставке, меньше минимальной, порядочные люди должны ответить так: стыдно платить людям за честную работу ниже минимальной зарплаты.
Если коммерческий бизнес не может процветать без эксплуатации огромного количества бесплатного труда, то, безусловно, такая бизнес-модель нуждается в перестройке. И если значительное количество профессоров откажется рецензировать статьи без компенсации, такая перестройка начнётся.