Признаться, я его побаиваюсь. Я — землянин, который любит твёрдую почву под ногами. Высота, подводные глубины — это всё не мой мир. И тем более, не мой мир эта чудовищных размеров пустота, где объекты, куда крупнее всей нашей планеты, кажутся песчинками… Даже нет — молекулами в безбрежном пространстве. И даже на этих молекулах вместо любимых мной лесов и озёр лишь однообразные пустынные ландшафты.
И это в лучшем случае. В худшем — это облака раскалённого газа, или даже миллиарды километров плазмы — того фазового состояния вещества, в котором температура столь велика, что ядра атома не могут удержать электроны на орбитах, а потому вместо молекул вещество преимущественно состоит из отдельных ионов и электронов.
Где-то там находится и что-то более чудовищное: чёрные дыры — объекты со столь большой плотностью, что даже свет не может преодолеть силу их притяжения. Квазары — активные ядра галактик, обладающие огромной светимостью и постоянно выбрасывающие мощнейшие пучки разнообразных частиц и излучений.
Если взглянуть на ясное ночное небо, оно с определённого ракурса кажется романтичным. Знаете, влюблённые гуляют под сенью звёзд — маленьких фонариков, неразличимых даже при наличии поблизости совсем слабых источников искусственного света. Как будто бы кто-то специально для любящих друг друга украсил свод гигантского амфитеатра…
Но на самом деле некоторые из этих фонариков — даже не звёзды, а скопления галактик. Лично мне, стоит подумать об этом — как романтика тут же сменяется ощущением собственной ничтожности в сравнении с этой невообразимо гигантской системой, совершенно к нам равнодушной.
Так от чего же нам не быть равнодушной к ней? Почему бы просто не заглушить свой страх перед этой — фактически — бесконечностью, опустив глаза к земле и занявшись нашими сугубо земными делами. Зачем нам смотреть туда в тёмную высь вооружённым глазом или тем более пытаться туда слетать.
Ровно потому, что мы действительно ничтожны на фоне всего этого и единственный наш шанс стать чуть менее ничтожными хотя бы в своих глазах — это раз за разом делать ещё один шаг куда-то, куда мы раньше ещё не шагали.
Мелкими шажками наши далёкие предки вышли из ареала своего появления и заселили всю землю. Чуть позже, уже став цивилизованными, наши предки повторно открывали мир. Не менее страшный в ту пору — населённый хищными животными, ещё более хищными болезнями и ещё более хищными людьми.
Став сильнее, нельзя оставаться на месте — сила уйдёт. Обжив одно место, нельзя жить только на этом месте — иначе будет деградация. Человек либо расширяет ареал своего обитания, либо с неизбежностью его сужает. Стабильность тут невозможна.
Именно поэтому путешественники и авантюристы лезли на вершины гор, в глубины джунглей и в открытое море. Просто посмотреть, что там. При случае и найти что-то, и обогатиться, но и просто посмотреть тоже.
Именно поэтому государства и крупные компании постоянно снаряжали какие-то экспедиции туда, где, казалось бы, нечего ловить, кроме холода, голода и депрессии — на крайний север, в болота, в Антарктиду.
И наконец туда, вверх, в пустоту. И наконец на наш спутник — Луну. И на Марс. И на Венеру. И вообще во все места, до которых на данный момент можно дотянуться.
А до которых пока нельзя дотянуться, надо придумать, как дотянуться, — и дотянуться.
Противостояние СССР и США особенно ярко показало эту закономерность: сильный — может. Если не может, то он — слабый. И текущий победитель и текущий проигравший, свернув свои программы, на самом деле не прекратили конфликт, нет. Они лишь сказали, что теперь они будут слабыми. Их интересы скукожились до планеты. И то не всей — только наиболее «вкусных» её мест. А через некоторое время перестанут интересовать и они тоже.
Пошли ли сэкономленные на космосе средства на улучшение жизни здесь, на Земле? Отчасти да, но ведь всё равно кризис. Только теперь он ещё будет дополнен чувством безысходности.
Нам напророчили конец истории — как финал социальных преобразований. Отказ же от космоса по аналогии станет концом географии. Не будет ни новых форм взаимодействия, ни новых мест взаимодействия. Будто бы человечишки дотянулись до всего, до чего были способны дотянуться, и теперь им осталось только лишь проесть оставшиеся запасы.
Этот ужас, на мой вкус, гораздо ужаснее всех этих бесконечных и непонятных глубин. Поэтому единственное наше лекарство от всепланетной депрессии — путь туда. Наши чудодейственные пилюли — это Гагарин, выходящий на связь с орбиты, или Армстронг, прыгающий по Луне.
И потому я, боящийся высоты и космоса землянин, всё равно хочу, чтобы мы, люди, шли туда. Чтобы эти страшные сейчас просторы стали столь же обычными для нас, сколь некогда очень страшные земли Юго-Восточной Азии сейчас вполне обычны для европейцев.
Наше противодействие тому, что в будущем безвозвратно покалечит нашу психику, — это базы на Луне, Марсе, Венере, спутниках Сатурна и Юпитера, наши попытки долететь хотя бы до ближайшей звезды и рассмотреть ещё пристальнее то, что мы уже научились рассматривать.
Ресурсы, которые можно привезти с ближайших планет, технологии, которые появятся по мере дальнейшего продвижения в космос, — это лишь добавка к главному его значению: мы туда можем. Мы, люди, ещё не закончились вместе со своей историей и географией.
Мы, можно сказать, только начинаемся.
