В 2017 году при Томском государственном университете создана принципиально новая для России магистерская программа «Инновации и общество: наука, техника, медицина». Её основной фокус — социология технологий и инноваций. Программа выпускает технических менеджеров. О том, зачем нужен такой курс, как его разрабатывали, и кто на нём учится, рассказали Ольга Устюжанцева, менеджер программы, старший научный сотрудник, и Евгения Попова, руководитель программы, директор Центра социально-политических исследований технологий Томского государственного университета.
XX2 ВЕК. Расскажите, что вообще натолкнуло на создание такой программы?
Ольга Устюжанцева. Эта история началась несколько лет назад. Мы тогда проводили исследования и конференции, посвящённые вопросам развития инноваций. Из обсуждений стало понятно, что в этой области в России есть ряд проблем. Одна из них — это то, что часто «технари», когда они разрабатывают что-то инновационное, практически никогда не думают в терминах общества и групп, которым будет полезно это изобретение. Они думают о пользователе как об усреднённой единице потребления инноваций (в стиле маркетинга середины XX века) и не обращают внимания на то, в каком контексте пользователь будет применять эту инновацию, какой у него «культурный код».
Такая практика, смотреть на контекст использования, уже давно стала частью бизнес-культуры многих зарубежных компаний, — им ясно, что технологии и разработки нуждаются в «социальном» сопровождении. В России же нет квалифицированных специалистов, которые могли бы его предоставить. Мы решили создать магистерскую программу, чтобы заполнить лакуну, подали на грант Евросоюза (программа Erasmus+), получили финансирование и стали совместно с медиками из Сибирского государственного медицинского университета и Маастрихтского университета (нидерл. Universiteit Maastricht) работать над проектом.
В своей магистерской программе мы пытаемся дать гуманитарные компетенции — в том числе, рассказать про организационные решения — двум категориям людей: (1) специалистам, которые работают в области здравоохранения, и (2) «технарям», которые работают с инновациями. В соответствии с этим у нас есть два трека, один в области инноваций для здоровья, и второй, более широкий, — «технонаука». В формировании учебного плана и содержания курсов нам помогли эксперты из Университета Маастрихта и некоторых других европейских университетов.
XX2 ВЕК. Как может сказаться «неучитывание» контекста на применении инноваций?
Евгения Попова. Например, инновации могут не получить широкого использования, если разработчики не учитывают социальный аспект. Довольно яркий пример — кохлеарные импланты для слабослышащих людей, которые очень тяжело приживались в сообществах глухих людей во всех странах, кроме Швеции. Казалось бы, — вот она инновация, которая очень нужна: неслышащих в мире много, «мы сделаем их обычными, не инвалидами». Но люди не считали себя ненормальными, им было довольно комфортно в сообществе глухих, в результате были даже массовые выступления против этой технологии. И создателям пришлось очень много работать, чтобы изменить ситуацию. В то же время в Швеции импланты презентовали, как возможность быть билингвой, и всё было более быстро, дёшево и безболезненно.
Ольга Устюжанцева. Другой пример «потери» на какое-то время большой группы потребителей: сотовые телефоны и «бедные» страны, где большой процент населения не умеет читать. До тех пор, пока не осознали потери и не придумали адресную книгу без цифр и букв, эта группа не могла быть потребителем инновации «мобильный телефон». Как я помню, это была заслуга антрополога из Nokia, который, делая наблюдение в Индии, обнаружил огромную группу «непользователей».
В принципе, можно взять любую инновацию и обнаружить разные группы людей, которым она не подойдёт. Например, дешёвая интернет-связь (то есть звонки через WhatsApp, а не через телефон) — это отличная вещь, но смартфоны абсолютно не приспособлены для пожилых людей. Для них и морально, и просто физически очень трудно пользоваться тачскринами на смартфонах. Они, таким образом, исключаются из группы пользователей этого достижения цивилизации. Или другой пример — портал Госуслуги, электронное правительство и т. д. Очень много людей, которые реально в такой услуге нуждаются, будут лишены доступа к ней, потому что не владеют компьютерной грамотностью.
То есть, недостаточно просто создать хороший инновационный продукт, нужно обязательно понимать, как он будет действовать в контексте профессии, страны, культуры, возраста и т. д. И в зависимости от этого нужно будет «докручивать» продукт или создавать инфраструктуру поддержки. А лучше изначально его создавать, исходя из такого понимания.
XX2 ВЕК. Как вы создавали программу?
Евгения Попова. Оформление программы у нас заняло где-то два года, включая поиск финансирования, формирование идеи программы и её разработку. Сначала мы выработали понимание, кого мы хотим выпускать, специалистов какого профиля. Мы сформировали образ выпускника: это профессионал в своей сфере, который может исследовать, управлять и сопровождать применение разработок в инновационном процессе с учётом понимания специфики социальных и культурных процессов.
Эта программа должна была быть интересна выпускникам негуманитарных специальностей, в частности тех, кто к концу обучения понимает, что не хочет работать по профессии, полученной на бакалавриате. Мы «затачивали» программу для них, — их знания в естественно-научных дисциплинах не должны пропасть. C помощью нашей программы их можно капитализировать, получив дополнительные гуманитарные компетенции, и затем работать в химической или биологической сфере, но не только «с пробирками», а как «техноброкеры» или специалисты по продвижению научных результатов в промышленности и на рынке.
Ольга Устюжанцева. Наш выпускник получает компетенции в области анализа взаимодействия инноваций и общества, он может стать лидером проектов, нацеленных на работу с сообществами или сопровождать деятельность научных и инновационных команд. В реестре российских профессий такой профессии ещё не существует, но такие специалисты уже нужны. Посмотрите данные Бюро по труду США, где есть отдельная профессия science manager, который, имея профильное образование в науке, затем получает и гуманитарные, экономические знания, и может работать на продвижение продуктов лабораторий. Кроме того, на западе несколько десятков лет существует практика найма в технологические компании социологов, антропологов, историков, которые работают с сообществом рынка. Команда исследователей едет в страну, в которую собирается входить компания. Например, у Nokia, пока они не стали испытывать финансовый кризис, был целый отдел антропологов и социологов, которые ездили в «специфические» страны и смотрели, как люди там пользуются телефоном. Они нашли очень много интересных нюансов, которые Nokia учла, и у неё получилось хорошо выйти на «азиатский» рынок.
В России, к сожалению, пока такого нет. Но мы общаемся плотно с профессиональными сообществами, в частности с томскими айтишниками, и они говорят: «Мы чувствуем, что нужно что-то большее, чем просто маркетинговое исследование рынка. Вот эти цифры по ёмкости и потребительской способности не дают полной картины, они не позволяют разработать тот продукт, с которым можно зайти на рынок». Или «мне надо понять, как люди пользуются информацией, чтобы писать задуманную программу, опросы мне в этом не помогут». И вот здесь как раз наши специалисты могут помочь, они могут связывать технологическое знание с пониманием, как работать с профессиональными сообществами, социальными и культурными контекстами.
Одной из важных идей программы было привлечение профессионалов к экспертизе. Мы хотели получить от них реальные (жизненные) задания для наших студентов. Мы начали искать таких партнёров, но столкнулись с проблемой — это недоверие реального сектора к образовательным учреждениям. Считается, что когда студент приходит на работу, то его надо переучивать, так как университеты часто не дают ни практических навыков, ни актуальных знаний. Но именно поэтому нам нужна была экспертиза реального сектора, чтобы они озвучили, что они ждут, как они видят такого выпускника, кого они готовы принять на работу. Эта экспертиза позволила бы сфокусировать курсы на реальных потребностях инновационного бизнеса, сделать их максимально приближенными к «жизни». Здесь нам пришлось точечно заинтересовывать местные компании тем, что могут делать наши выпускники. У нас есть уже несколько проектов, которые осуществляются студентами для компаний и других организаций некоммерческого сектора. Но это только начало трудного пути формирования новой профессии.
С другой стороны, нам нужно было понимать, как мы можем коммерциализировать магистерскую программу (то есть образовательный продукт), потому что бюджетные места доступны не всем. И ситуация, когда компания отправляет на обучение своего сотрудника, может стать одним из вариантов коммерциализации. Другой вариант — годичное обучение на программе профессиональной переподготовки, с получением диплома о дополнительном образовании, в том числе, для студентов выпускных курсов российских вузов.
XX2 ВЕК. Кто у вас учится?
Ольга Устюжанцева. У нас сейчас был первый набор. Он составил пока только 9 человек, но мы будем наращивать мощности. В ряду студентов есть сотрудник одной местной инновационной компании, которая занимается экспортом своей продукции на различные зарубежные рынки в сфере здоровья. Ещё у нас обучаются бакалавры-выпускники Томского государственного университета. Они за 4 года получили довольно общее образование, но их сильная сторона — иностранные языки. Есть студенты, владеющие японским языком, корейским языком, китайским языком, а рынки этих стран сейчас востребованы. У нас в магистратуре эти студенты наращивают свой потенциал, учатся работать с текстом и информацией, работать с аудиторией и формировать сообщества, — и делать все это в тех странах, которые они до этого изучали. Кроме этого, у нас учатся научные сотрудники, окончившие Сибирский государственный медицинский университет, медики. Ещё один человек работает в библиотечном секторе в управлении. Практически все они были привлечены через личное взаимодействие: либо мы сталкивались на конференциях, либо они приходили на наш кампусный курс (мы предварительно запустили публичные кампусные курсы для того, чтобы, с одной стороны, люди просто могли прийти, послушать, оценить, что мы им предлагаем, с другой, чтобы протестировать курсы и доработать с учётом мнения слушателей).
XX2 ВЕК. Какие у вас есть курсы?
Ольга Устюжанцева. Наша магистерская программа длится два года, обучение ведётся на русском языке, хотя сейчас мы работаем над англоязычной версией программы. Мы считаем, что медицинский трек будет очень востребован за рубежом, где социальные исследования медицины — одна из самых дорогих отраслей социальных наук. Мы можем предложить программу, в которой акцент будет на развивающихся странах.
Из базовых курсов — это «Инновации и общество». Там рассматривается, как инновации влияют на общество и как общество производит инновации. Курс даёт основы социального анализа инноваций, опираясь на современные подходы в области science & technology studies; в курсе речь идёт о том, какие есть инновационные процессы, и кто на них влияет. Также мы учим критически оценивать конкретные инновационные проекты (на реальных примерах). Ещё один общий курс называется «Управление инновациями». Он «приземляет» теоретические знания и даёт представление, как инновации производятся на уровне организации, как они функционируют на уровне общества. Мы учим, как, зная контекст, найти нишу для продукта.
На треке «технонаука» мы преподаём социальные исследования науки и техники (STS, science and technology studies), где рассказывается, что лежит в основе науки и техники, как она развивается, какие есть современные подходы для анализа процессов, происходящих в этой сфере. Мы, конечно, не готовим социологов, которые легко могут взять и зачитать наизусть Латура (Bruno Latour, французский исследователь технологий, бывший инженер и самый цитируемый из современных социологов). Представить себе программиста, который за один курс освоил такие вещи, невозможно. Мы просто хотим, чтобы наши студенты понимали, в какой системе координат они находятся. А дальше если у них будет интерес, они всегда смогут углубиться в любую область, которая им понравится.
Ещё у нас есть курс «Места производства знаний». Он даёт понимание, как устроено производство технического знания в разных институциональных контекстах (университетах, лабораториях, стартапах, корпорациях). Мы рассказываем, что значит управлять лабораторией, и приводим примеры успешных стратегий продвижения научных результатов. Мы даём представление о разных типах карьер — внутри университета, в R&D центре корпораций, в собственных проектах и стартапах. Здесь же мы вырабатываем у студентов навыки по библиометрии, по поиску информации в разных журналах, — какие журналы имеют какой вес, какие журналы стоит читать, какие нет, как выстраивать публикационную стратегию.
На этом же треке есть курс «Научно-технологическая политика», где мы учим «читать» документы, стратегии, программы развития, понимать, как устроены национальные и региональные системы, уметь адаптировать их под свои задачи; мы учим также писать аналитические тексты (это отдельное искусство).
Во втором треке — «Инновации в сфере здоровья и медицины» — мы учим подобным вещам, только с уклоном на здравоохранение. Мы учим понимать различия в понимании здоровья и нездоровья в разных обществах, культурах, политических системах; мы рассказываем про роли разных агентов в этих процессах. В курсах «Дилеммы принятия решений в системах здравоохранения» и «Интегративные подходы к организации систем здравоохранения» мы обучаем, как вырабатывать политику здравоохранения, которая бы соответствовала меняющимся нуждам населения и соответствовала бы социальным условиям каждой конкретной страны. То же, но уже для инновационных продуктов, мы представляем в курсе «Инновации для здоровья».
У нас есть блок стажировок, в том числе практических, прохождение которых возможно в компании, некоммерческой организации, но не только. Наш центр ведёт параллельно активную деятельность по реализации проектов вовлечения пользователей в формирование инноваций — мы планируем проведение хакатона в больнице, школы социальных инноваций для решения проблем качества жизни пожилых в труднодоступных районах. К этому всему мы привлекаем наших магистрантов, чтобы они могли на практике реализовать полученные навыки и знания. Ну и выпускная работа у нас есть как письменная — магистерская диссертация, так и практическая — студенты могут сделать реальный проект для частной компании и получить их экспертную оценку, а в перспективе и работу в ней.
XX2 ВЕК. Кто у вас преподаёт?
Ольга Устюжанцева. Основные преподаватели — это сотрудники центра, учёные, ведущие исследования в области STS. Из них два сотрудника также являются сотрудниками Университета Маастрихта. Я также параллельно являюсь сотрудником Университета Тампере (фин. Tampereen yliopisto, швед. Tammerfors universitet). На медицинском треке, который мы разрабатывали вместе с коллегами из СибГМУ, преподают и практикующие врачи и исследователи в сфере медицины. Кроме этого, мы привлекаем различных преподавателей из партнёрских вузов Болгарии, Маастрихта, а самое главное, практиков. Например, в одном курсе у нас практик из Нидерландов рассказывает о своей компании, которая занимается разработкой лекарства от рака и находится уже на хорошей стадии разработки своего продукта.
Мы стараемся сделать нашу программу максимально приближенной к жизни.
Ссылка на сайт PAST-центра.
Ссылка на сайт магистерской программы.
