Как я уже упоминал в предыдущей статье по данной теме, творчество Дж. Р. Р. Толкина часто подвергается обвинениям в расизме. Особенно часто это происходит в связи с образом орков — существ, составляющих основу армий «тёмных властелинов» Средиземья, Мелькора-Моргота и Саурона.
Дело в том, что толкиновские орки, как подчёркивал сам Толкин, обладают чертами внешности, которые в реальном мире характерны для представителей монголоидной расы: «Они (есть или были) приземистые, раздавшиеся вширь, с плоскими носами, землистой кожей, широкими пастями и раскосыми глазами: по сути дела, ухудшенные и отталкивающие разновидности самых непривлекательных (с точки зрения европейцев) монголоидных типов» (Письмо 210).
Нельзя не отметить, для начала, замечание Толкина о том, что монголоидные черты в орках гипертрофированы, то есть не соответствуют внешности реальных монголоидов, а представляют из себя пародию на неё. Дело в том, что орки, по Толкину, создавались Мелькором (аналогом дьявола вымышленной вселенной Средиземья) не только как «пушечное мясо», но и как извращённое подобие Эрухини (Детей Эру) — разумных существ, созданных Эру Илуватаром (Богом), то есть эльфов и людей. Орки стали такими, какие они есть, не сами, а вследствие насилия превосходящей силы. Так, по версии «Сильмариллиона», орки были выведены Мелькором из эльфов:
«О тех же несчастных, коих уловил Мелькор, мало что известно доподлинно. Ибо кто из живущих спускался в подземелья Утумно или постиг темные замыслы Мелькора? Однако вот что считают истинным мудрецы с Эрессеа: все квенди [эльфы], попавшие в руки Мелькора до того, как пала крепость Утумно, были брошены в темницы, и долгие, изощренные пытки исказили и поработили их; так Мелькор вывел отвратительный народ орков из зависти к эльфам и в насмешку над ними».
Тут надо отметить, что не только орки, но и эльфы у Толкина обладают некоторыми чертами монголоидов, и в этом плане гипертрофированная «монголоидность» орков также может быть «насмешкой над эльфами». В частности, у эльфов и породнившихся с ними людей (например, представителей королевской династии Нуменора, Гондора и Арнора из рода Элроса) плохо растёт — или не растёт вовсе — борода: «В заметке, написанной в декабре 1972 г. или еще позднее, одной из последних работ отца по истории Средиземья, говорится о том, что люди — потомки эльфов выделялись тем, что были безбородыми (у эльфов бороды не бывает)» («Неоконченные сказания Нуменора и Средиземья»). Правда, во «Властелине Колец» упомянуто наличие бороды у Кирдана Корабела, правителя эльфийского королевства Линдон [1] — но Кирдан описывается как очень старый (едва ли не самый старый из живущих в Средиземье) эльф, проживший многие тысячи лет. Большинство эльфов описываются как темноволосые — светлые волосы у эльфов редкость и присущи как массовое явление лишь народу золотоволосых ваниар, который из всех эльфийских племён реже всего появлялся в Средиземье и общался с людьми.
У Толкина в «Сильмариллионе» есть любопытное указание на то, что эльфы могли принимать орков за своих одичавших собратьев: «Откуда взялись они и что были за создания, эльфы в ту пору не ведали и, может статься, принимали их за авари [диких эльфов], что озлобились и одичали в глуши; и говорится, что догадки эти были недалеки от истины». Мотив того, что орки обладают отдалённым сходством с эльфами, присутствует ещё в самых ранних, ещё черновых работах Толкина — «Книге Утраченных Сказаний». В «Падении Гондолина» сказано: «Не могу понять, как это вышло, что люди путают нолдолов [нолдор — один из эльфийских народов, для которого характерны тёмные волосы] с орками, гоблинами Мелько; разве что из-за того, что иные нолдолы обратились ко злу Мелько и смешались с этими орками». В «Рассказе Гильфанона» сказано, что Мелькор «создал лже-фэери, или Каукарэльдар, подобных эльфам [видимо, речь идёт о каком-то подвиде орков], и те обманывали и предавали Людей». Человек Турин убил своего друга, эльфа Белега, в ночной тьме приняв его по силуэту за одного из орков.
Тут надо поставить Толкина в контекст существовавшей до него литературной традиции. С чем может быть связана монголоидность орков?
«Столь же вероятным является знакомство Толкина с некоторыми произведениями Артура Мейчена. Среди прочего вклада в мистическую фантастику и литературу ужасов Мейчен наряду с Йейтсом стал одним из авторов, возвращавших в литературу фольклорный образ эльфов/фейри — правда, исключительно в негативном его аспекте. У Мейчена они — низкорослый народ «туранской» (монголоидной) расы, некогда населявший Европу и обладающий невероятными способностями. Столкновение с ними, как и вообще со стихийным непознанным у Мейчена, губительно. Трагические картины такого столкновения мы видим, например, в романе «Три самозванца» (вставная «Повесть о черной печати») и в повести «Сияющая пирамида». Несомненно, фейри Мейчена были ближе к «подлинной традиции», чем нравоучители из викторианской сказки, но для Толкина, эльфы которого воплощают творчество и красоту, столь же неприемлемы. С другой стороны, описанные Мейченом существа могли быть и следствием «умаления» (физического и морального) эльфов, и отражением людских «заблуждений» о них, которые Толкин опровергал, хотя и эльфов не идеализировал. Можно предположить, что монголоидность мейченовских фейри стала в итоге одним из источников (наряду с более важными Сумрачными Морриса) монголоидности толкиновских орков. Орки, кстати, — „насмешка над эльфами“».
Ещё более вероятным представляется то, что «монголоидность» орков Толкина — следствие его страстного интереса к древнегерманской литературе (которой он вдобавок профессионально занимался как филолог-лингвист) и того образа гуннов, который существовал у некоторых её авторов. Достаточно сравнить описание орков у Толкина с описанием гуннов у готского [2] историка Иордана, автора сочинения «О происхождении и деяниях народа гетов»: «Король готов Филимер, сын великого Гадариха, после выхода с острова Скандзы, пятым по порядку держал власть над гетами и, как мы рассказали выше, вступил в скифские земли. Он обнаружил среди своего племени несколько женщин-колдуний, которых он сам на родном языке (Patrio sermone) называл галиуруннами. Сочтя их подозрительными, он прогнал их далеко от своего войска и, обратив их таким образом в бегство, принудил блуждать в пустыне. Когда их, бродящих по бесплодным пространствам, увидели нечистые духи, то в их объятиях соитием смешались с ними и произвели то свирепейшее племя, которое жило сначала среди болот, — малорослое, отвратительное и сухопарое, понятное как некий род людей только лишь в том смысле, что обнаруживало подобие человеческой речи». Нетрудно сравнить гуннов Иордана с орками Толкина, вплоть до их «дьявольского» происхождения.
Созданный подобными Иордану историками образ гуннов как чудовищ — разрушителей цивилизации прочно «прописался» в европейской культурной традиции, в том числе даже у писателей — противников расизма. Среди авторов, вдохновивших Толкина на его творчество, можно назвать Уильяма Морриса (несмотря на их крайнее различие во взглядах: Толкин был крайне правым консерватором, а Моррис — социалистом), также увлекавшегося историей древних германцев; созданный Моррисом в произведении «Корни гор» образ гуннов удивительно похож на образ орков у Толкина [3]. Стоит отметить, что Моррис был противником расизма, критикуя, в частности, распространённые среди англичан антиирландские ксенофобские предрассудки [4]. То есть изображённые у него гунны не были карикатурой на каких-то реальных представителей монголоидной расы. Есть ли основания считать, что толкиновский образ орков является более расистским, чем образ гуннов у Морриса? На мой взгляд, скорее нет, чем да, и вот почему.
В целом в толкиновском мире действительно наблюдается определённая тенденция к тождеству понятий «хороший» и «красивый» [5], причём идеал красоты у Толкина несомненно «европейский». С другой стороны, есть и любопытное исключение — народ друэдайн или друхов, один из человеческих народов Средиземья. О них сказано:
«Эльфам и людям других племен они казались некрасивыми: друхи были приземистыми (фута четыре ростом), но очень коренастыми, толстозадыми, с короткими толстыми ногами. Их широкие плосконосые лица были неподвижными, шевелились лишь толстые губы; а глубоко посаженные глаза, такие черные, что зрачков не разглядеть, прятались под нависающими бровями, и их движение можно было заметить только вблизи, но в гневе они вспыхивали красным огнем. Растительности у них на лице не было; только у некоторых мужчин (гордившихся таким отличием) на подбородке рос жидкий хвостик черных волос».
При этом: «Голоса их звучали низко, гортанно, но их смех был удивительно звонким, и раскатистым, и необыкновенно заразительным для всех, кто его слышал, будь то эльфы или люди, потому что в нем слышалось чистое веселье, не отравленное ни насмешкой, ни злобой». Интерес представляет замечание Толкина: «Те, кто плохо знал и не любил их, часто говорили, что Моргот, должно быть, вывел орков из этого или подобного племени, но эльдар [эльфы] отвечали им: «Моргот не может создавать живых существ, и поэтому он, несомненно, вывел орков из каких—то людей; но друэдайн неподвластны его тени, ибо их смех отличается от хохота орков не меньше, чем свет Амана от тьмы Ангбанда». Но тем не менее многие думали, что отдаленное родство между ними все-таки есть, потому что орки и друхи особенно ненавидели друг друга, словно считали друг друга предателями». Да, орки у Толкина обладают «не-белой» внешностью, но далеко не все её обладатели являются слугами сил зла. Это перекликается с некоторыми поздними идеями Толкина, изложенными в его тексте под названием «Преображённые Мифы», в которых он допускал происхождение орков как пародии Мелькора на людей, а не на эльфов (возможно, один из человеческих «не-белых» народов?).
Он писал: «Лучше всего показать искажающую силу Мелькора, как берущую свое начало на уровне морали или теологии. Каждый, кто считает его своим Владыкой (и особенно тот, кто богохульно называет его Отцом или Создателем) скоро становится полностью искаженным, fёa [душа] в своем падении тащит за собой Hro»a [тело] в «Морготство»: ненависть и разрушение Наконец, имеется еще один пункт, хотя и слишком ужасный для того, чтобы говорить о нем. В свое время стало ясно, что под влиянием Моргота и его приближенных верящие в них люди в течение нескольких поколений могли деградировать в разуме и привычках почти до орков». «Орки» Толкина — образ глубоко падшего во зло разумного существа. В «Преображённых Мифах» сказано, что «Что касается Орков, Эльдар верили, что Моргот действительно «вывел» их, захватывая людей (и эльфов) и усиливая все злое в них до предела». С орками у Толкина сравниваются все люди (включая дунэдайн/нуменорцев, представителей наиболее развитого и «облагороженного» человеческого народа), устремлённые к бессмысленному разрушению и злобе [6], ненависти к прекрасному [7] — и даже отдельные эльфы [8]. «Орочий» элемент, по Толкину, есть во всяком разумном существе — у орков он лишь доведён до предела. Более того, подобные герольду Саурона (Уста Саурона) Чёрные Нуменорцы, как подчёркивает Толкин, были в моральном плане даже хуже любых орков.
Интересно употребление слова «орки» в переписке Толкина, относящейся к реальному миру, а не к вымышленному Средиземью. Нередко оно применяется им ко вполне себе представителям «белой расы», в том числе — и к его же соотечественникам. В письме от 29 ноября 1943 года, обращённом к его сыну Кристоферу, призванному в британские ВВС, Толкин пишет «Задай же оркам жару» (очевидно, имеются в виду нацисты). В письме Кристоферу (служащему в британской армии) от 25 мая 1944 года он пишет:
«Да, я считаю, что орки — создания не менее реальные, нежели любое порождение «реалистической» литературы: твои прочувствованные описания воздают этому племени должное; вот только в реальной жизни они, конечно же, воюют на обеих сторонах. Ибо «героический роман» вырос из «аллегории»; и войны его по-прежнему восходят к «внутренней войне» аллегории, где добро — на одной стороне, а всевозможные виды зла — на другой. В реальной (внешней) жизни люди принадлежат к обоим лагерям: что означает разношерстные союзы орков, зверей, демонов, простых, от природы честных людей и ангелов. Однако ж весьма важно, кто твои вожди и не подобны ли они оркам сами по себе! А также ради чего все это (хотя бы в теории)».
В письме Кристоферу от 12 августа 1944 года Толкин также писал: «Урукхаи — это только фигура речи. Настоящих уруков — то есть народа, создатель которого намеренно сотворил его дурным, — не существует; и очень немногие развращены настолько, чтобы утратить надежду на спасение (хотя, боюсь, приходится признать, что есть на свете люди, которые и впрямь кажутся безнадежными; таких исправит разве что особое чудо; вероятно, таких чрезвычайно много в Дойчлянде и Ниппоне; но, разумеется, эти злополучные страны монополией не обладают, отнюдь: я таких встречал (по крайней мере, мне так казалось) и в зеленой Англии родной». «Орки» у Толкина — «идеальный тип» вообще любого дурного человека, а дурным некто может быть независимо от расового (или социального, см. пример эльфийского аристократа Саэроса) происхождения.
У Толкина специально отмечается, что и на орков распространяются законы войны: «Но даже в Древние Дни, когда никто и не подозревал об этом злодеянии Моргота, Мудрые всегда учили, что орки не «сделаны» Мелкором, и, следовательно, злы не изначально. Они могли стать неисправимыми (по крайней мере, силами эльфов и людей), но Закон распространялся и на них. Поэтому, хоть орки и были пальцами на руке Моргота, и с ними надлежало воевать не на жизнь, а на смерть, тем не менее, они не заслуживали применения к себе их собственной жестокости и вероломства. Пленных орков нельзя пытать, даже для получения сведений, необходимых для защиты домов эльфов и людей. Если орк сдавался и просил пощады, он должен был получить ее, все равно какой ценой. Таковы были поучения Мудрых, хотя среди ужасов Войны они не всегда соблюдались» («Преображенные Мифы»). В «Скитаниях Хурина» Авранк, правитель Бретиля, говорит о Хурине, обвиняемом в суде в неуважении к особе Авранка: «Мы дали ему пищу, но он выплюнул ее. Я видел, что так поступали Орки, если были достаточно глупы, чтобы не быть к нам благодарными». То есть орки попадали в плен.
Наконец, не стоит забывать, что вовсе не орки у Толкина выступают подлинным воплощением зла. Когда в экранизации «Властелина Колец», созданной Питером Джексоном, один из орков произносит слова «Время людей прошло — настало время орков», это грубое искажение Толкина, ведь у него орки служат Морготу (и Саурону), но не любят его: «И в глубине своих злобных сердец орки ненавидели Хозяина, что вверг их в столь жалкое состояние, хотя и служили ему из страха» («Сильмариллион»). Подлинные злодеи толкиновских сюжетов — Мелькор-Моргот, Саурон, последний король Нуменора Ар-Фаразон — отнюдь не представители неких «низших» рас, а, напротив, «высшие». Тот же Мелькор-Моргот, подобно Люциферу христианской теологии, описывается как тот, кому «из всех Айнур [ангелов], даны были величайшие дары могущества и знания, а также и доля во всех дарах его собратьев» («Сильмариллион»), величайшее творение Бога. И его падение происходит именно через желание повелевать «низшими» относительно него Эрухини: «Эльфов, тем более — Людей, он презирал за их „слабость“, то есть недостаток физической силы или власти над „веществом“» («Преображённые Мифы»). Схожей была мотивация и у Саурона. Точно так же поздние нуменорцы пали, в том числе, через злоупотребление своим превосходством над людьми Средиземья, выродившимся в итоге в безжалостную колониальную тиранию.
«Высший», возгордившийся своим положением и превосходством, жаждет низвести «низшего» до положения раба-«недочеловека» (неслучайно в ранних версиях происхождения орков у Толкина они были своего рода биороботами-големами Мелькора [9], да и в поздних текстах Толкин допускал существование «поглощённых» орков, волю которых Моргот и Саурон полностью подменили своей [10]) — данную тему раскрыл, в частности, современник Толкина Олдос Хаксли в произведении «О дивный новый мир». Симптоматично, что во «Властелине Колец» орки — бесправные рабы Саурона, даже имеющие личные номера [11], в то время как ближайшие приближённые Саурона — Чёрные Нуменорцы (Уста Саурона, занимавший пост коменданта Барад-Дура, которого Саурон хотел сделать наместником Запада после победы в войне [12], и по меньшей мере трое из девяти назгулов [13]), подобные ему «высшие», падение которых произошло через жажду власти над «низшими». Примечательно, что Толкин интересовался творчеством такого антагонистичного ему идеологически автора, фабианца-прогрессиста, как Герберт Уэллс, а именно — его произведением «Машина времени», в котором человечество вследствие усиления социальной дифференциации разделилось на две расы, «элоев» и «морлоков»:
«„Машина времени“, похоже, была для Толкина в известном смысле любимым произведением Уэллса. Если не собственно роман, то образы элоев и морлоков прочно вошли в «репертуар цитирования». Толкин ещё дважды обращается к ним в «О волшебных историях» — в первый раз, призывая не делить людей на идеальных детишек-«элоев» и погруженных в работу суровых морлоков, и второй раз, подчёркивая, что даже научная фантастика не идеализирует прогресс. Размышляя в одном из писем об адресации «Властелина Колец», Толкин с грустью отмечает, что человечество уже начинает делиться на элоев и морлоков.
Неудивительно, что у некоторых исследователей возникло искушение увидеть в морлоках один из источников для толкиновских орков или даже гномов (в «Книге забытых сказаний»). В принципе это не исключено, хотя источник, скорее всего, не вполне осознанный. Параллель «эльфы — элои» напрашивается, и Толкин не мог этого не замечать. Он специально с иронией обратил на неё внимание в «О волшебных историях», выстроив цепочку «элои — (идеализированные) дети — (викторианские) „эльфики“». И несомненно сделал всё, чтобы в его собственных произведениях эльфы как можно меньше напоминали элоев. Парадоксально, но созданный Уэллсом архетип оказался сильнее — критики и полемисты нередко приписывают толкиновским эльфам качества, напоминающие элоев „Машины времени“».
Таким образом, «орки» Толкина — не некая расистская карикатура на какой-то реально существующий народ или расу (хотя их внешность отчасти действительно отражает стереотипное восприятие гуннов в европейской культуре). Орки Толкина, по его замыслу, — гипертрофированное воплощение худших человеческих качеств. До уровня орка или подобного ему в нравственном плане существа может быть низведён (или опуститься сам) человек (или иное разумное существо) сколь угодно «белой» расы — достаточно вспомнить моральную и физическую деградацию хоббита Смеагола, превратившего в отвратительного Голлума под влиянием созданного Сауроном Единого Кольца. И ключевое противостояние мира Толкина — не противостояние «свободных народов» и орков, а их противостояние первых и тех, кто низводит разумных существ до уровня орков.
Вам может быть интересно:
Примечания
[1] «У ворот их встретил Кирдан Корабел. Необычайно высокий, с бородой по пояс, Кирдан был стар и сед, но глаза его сверкали остро и зорко, как звезды» («Властелин Колец: Возвращение Короля»).
[12] Толкин был страстным поклонником народа готов и готского языка: «а еще — готский, но это — чисто случайно, совершенно вне учебной программы, хотя случайность оказалась решающей: через готский я открыл не только современную историческую филологию, созвучную моим историческим и научным наклонностям, но еще впервые в жизни — изучение языка просто удовольствия ради: я имею в виду ради сильнейшего эстетического наслаждения, которое дарит язык сам по себе, освобожденный не только от соображений пользы, но даже от функции „проводника литературы“» (Письмо 163).
[3] https://www.marxists.org/archive/morris/works/1889/roots/index.htm.
[4] https://tribunemag.co.uk/2020/12/the-socialism-of-william-morris.
«For us neither geographical boundaries, political history, race, nor creed makes rivals or enemies; for us there are no nations, but only varied masses of workers and friends, whose mutual sympathies are checked or perverted by groups of masters and fleecers whose interest it is to stir up rivalries and hatreds between the dwellers in different lands. Racial and nationalist rivalries only serve to hinder the unity of the working class, in Morris’s view, distracting from the principal antagonism between capital and labour. This point is especially clear in his writings on the Irish and Italian movements for national independence, ‘Ireland and Italy: A Warning’. ‘For my part, ’ writes Morris, ‘I do not believe in the race-hatred of the Irish against the English: they hate their English masters, as well they may; and their English masters are now trying hard to stimulate the race-hatred among their English brethren, the workers, by all this loud talk of the integrity of Empire and so forth.’ He concludes with the general advice: ‘Your revolutionary struggles will be abortive or lead to mere disappointment unless you accept as your watchword, WAGE-WORKERS OF ALL COUNTRIES UNITE!»
[5] Хотя те же Чёрные Нуменорцы, слуги Саурона из числа бывших Людей Короля, должны были хотя бы частично унаследовать привлекательную внешность своих нуменорских предков.
[6] О истерлингах-предателях из народа Ульдора, захвативших Хитлум после поражения эльфов и союзных им людей в Нирнаэт Арноэдиад, Битве Бессчётных Слез, сказано:
«А эти лиходеи, случается, убивают либо причиняют боль просто развлечения ради. Я слыхал, они отбирают тех, которые легки на ногу, и травят их собаками. Да они быстрее учатся у орков, нежели мы — у Дивного Народа».
[7] «Даже мальчишка должен понимать, что плод — это плод, и только поспевая, становится сам собою; и если ты срываешь его незрелым, ты поступаешь хуже, чем если бы украл его у садовника: ты крадешь его у мира, ты препятствуешь тому, чтобы случилось благо. Те, кто так делает, становятся рядом со всяким злом, с жухлынью и потравой, и дурным поветрием. И так поступали орки Если даже самому маленькому из детей лесоруба станет холодно, то самое могучее дерево, срубленное, чтобы обогреть его, не обижено. Его лишь просят отдать свою плоть для огня. Но ребенок не должен обижать дерево для забавы или от злости, сдирать с него кору или ломать ветки. Да и хороший хозяин сожжет сперва бурелом или сухостой, и не срубит молодого деревца просто ради того, чтобы поиграть с топором. Вот это — по-орочьи» («Новая Тень»).
[8] Когда вооружённый знатный эльф Саэрос, приближённый Элу Тингола, эльфийского короля Дориата, из неприязни к людям пытается убить безоружного Турина, человеческого воспитанника Тингола, вероломным нападением из засады, это называется «орочьей работой» («Дети Хурина»).
[9] «…весь род орков Мелько вывел из подземного раскаленного ила. Сердца у них были гранитные, а тела уродливые; на их отвратительных лицах никогда не бывало улыбки, а хохот их подобен скрежету металла» («Падение Гондолина»).
[10] «Орки, длительное время жившие под непосредственным наблюдением воли Моргота — гарнизоны крепостей или те части армии, которых обучали для особых целей в его войне, действовали, подобно стаду, мгновенно (как один разум) повинуясь его командам, даже если было приказано пожертвовать собой на службе. Когда Моргот был, наконец, свергнут и изгнан, они беспомощно рассеялись, не желая ни бежать, ни сражаться и скоро погибли или перерезали друг друга» («Преображенные Мифы»).
Впрочем, Толкин оговаривает, что даже орков Моргот не смог целиком низвести до такого состояния:
«В любом случае, число орков, «поглощенных» до такой степени, всегда было лишь малой частью от общего числа. Содержание их в абсолютной покорности требовало большого расхода воли. Моргот, обладая огромной силой, все же не был беспределен; и столь велик был этот расход на орков и других, гораздо более могущественных созданий, что, в конце концов, такое рассеяние сил его разума сделало возможным его свержение. Таким образом, большая часть орков, хоть и выполняя приказы Моргота и находясь под тенью страха, лишь иногда удостаивалась его непосредственного интереса и внимания. В другое время они становились независимыми и осознавали его тиранию и свою ненависть к нему. Тогда они могли не подчиняться приказам» («Преображенные Мифы»).
[11] «— А ну, вернись! — крикнул воин. — Вернись, или я донесу на тебя!
— Кому? Твоему драгоценному Шаграту? Он больше не начальник.
— Я сообщу твое имя и номер назгулу! — прошипел воин. — Начальником в крепости сейчас один из них» («Властелин Колец: Возвращение Короля»).
[12] «А условия были тяжелыми. Войскам Гондора и его союзникам предлагалось немедленно отойти за Андуин, предварительно поклявшись не выступать против Саурона ни явно, ни тайно. Весь Итилиен навсегда отходил к Саурону, а все страны западнее Реки до Мглистых Гор и до Гривы Рохана обязывались сложить оружие и платить Мордору тяжелую дань. Они обязывались восстановить также разрушенный Изенгард.
— Он станет владениями наместника Саурона, — сказал посланец, — но это будет не Саруман — он оказался недостойным, — а другой, кому Владыка доверяет больше. — И все поняли, что этим наместником будет он сам» («Властелин Колец: Возвращение Короля»).
[13] «Однако коварство Саурона не знало себе равных, и говорится, будто среди тех, кого заманил он в свои сети при помощи Девяти Колец, трое были знатными лордами из народа Нуменора» («Сильмариллион»).