Недавно я (автор оригинальной статьи, Майкл Робертс — Michael Roberts, прим. XX2 ВЕК) написал пост о новой книге Пола Мейсона (Paul Mason) Postcapitalism, в которой утверждается, что Интернет, автоматизация, роботы и искусственный интеллект создали новую экономику, которую капитализм не может контролировать. По словам Мейсона, сейчас действуют новые силы, сменившие старую классовую борьбу между капиталом и пролетариатом — такую как её видел Маркс, — сетью сообществ; технология и сети приведут к посткапиталистическому (социалистическому?) миру, развитие которого невозможно остановить.
Я не согласен с тем, что новая технология заменит «старые формы» классовой борьбы, или с тем, раз уж зашла об этом речь, что регулярные и повторяющиеся экономические кризисы при капитализме растворятся в высокой производительности и коротком рабочем дне по мере того как капитализм будет «отмирать».
Но эта дискуссия побудила меня сделать то, что я уже давно собирался — детальнее разобрать вопрос. А именно: каковы последствия этих новых технологий для капитализма? В частности, могут ли роботы и искусственный интеллект захватить мир труда, а значит и экономику в следующем поколении и что это значит для рабочих мест и уровня жизни людей? Будет ли это означать социалистическую утопию в наше время (конец трудов человеческих и гармоничное общество изобилия) или капиталистическую антиутопию (более глубокие кризисы и классовый конфликт)?
Это большая тема. Итак, позвольте мне сначала дать несколько определений. Говоря о роботах, я имею в виду машины, которые могут заменить человеческий труд на основе использования компьютерных программ, управляющих движением деталей машин для выполнения как простых, так и сложных задач.
Международная федерация робототехники (The International Federation of Robotics, IFR) считает машину промышленным роботом, если её можно запрограммировать на выполнение физических, производственных задач без необходимости управления человеком. Промышленные роботы резко увеличили объём замены человеческого труда по сравнению со старыми типами машин, поскольку они снижают необходимость вмешательства человека в автоматизированные процессы. Типичные области применения промышленных роботов включают монтаж, окрашивание, обработку, переработку (например, резку) и сварку — всё это распространено в обрабатывающей промышленности, а также сбор урожая (в сельском хозяйстве) и мониторинг аппаратуры и конструкций (обычно на электростанциях).
У промышленной робототехники есть потенциал трансформировать производство за счёт повышения точности и производительности без высоких затрат. 3D-печать может создать новую экосистему компаний, предоставляющих печатные проекты в Интернете, что делает повседневные продукты бесконечно настраиваемыми под требования заказчика. Так называемый «Интернет вещей» даёт возможность подключать машины и аппаратуру друг к другу и к общим сетям, что позволяет дистанционно полностью управлять производственными мощностями. В здравоохранении и науках о жизни основанное на данных принятие решений, которое позволяет осуществлять сбор и анализ больших массивов информации, уже меняет исследования и разработки, клиническое лечение, прогнозирование и маркетинг. Использование больших данных в здравоохранении привело к высокоперсонализированным лечению и лекарственным препаратам. Сектор инфраструктуры, в котором последние 20 лет не наблюдалось никакого роста производительности труда, может быть существенно улучшен. Так, например, создание интеллектуальных транспортных систем могло бы заметно повысить использование активов, внедрение интеллектуальных сетей — помочь сэкономить затраты на инфраструктуру энергетики и снизить вероятность дорогостоящих простоев, а эффективное управление спросом может значительно снизить использование энергии на душу населения.
Какие из этих новых технологий могут сильнее всего повлиять на рост производительности? McKinsey Global Institute (MGI) (2013) считает «важными технологиями» те, которые имеют потенциал в следующем десятилетии произвести наибольшее экономическое воздействие и возмущение (disruption). Технологии, входящие в их список, быстро развиваются (например, секвенирование генома), имеют широкий охват (например, мобильный интернет), обладают потенциалом изменить экономику (например, продвинутая робототехника) и способны изменить статус-кво (например, технологии хранения энергии). По оценкам MGI, экономический эффект от этих технологий — полученный от падения цен на них и их распространения и повышения эффективности — составит от 14 до 33 триллионов долларов в год к 2025 году; в первую очередь речь о мобильном интернете, автоматизации наукоёмкого труда, Интернете вещей и облачных технологиях.
Джон Ланчестер (John Henry Lanchester) суммирует в блестящем эссе:
«Компьютеры стали существенно более мощными и настолько дешёвыми, что они теперь повсюду. У них есть датчики, посредством которых они следят за физическим миром. Программное обеспечение, которым они управляются, тоже значительно усовершенствовалось. Бриньолфссон (Erik Brynjolfsson) и МакАфи (Andrew McAfee) утверждают, что мы стоим на пороге новой промышленной революции, которая изменит мир в той же степени, что и первая промышленная революция. Целые категории работы будут преобразованы компьютерами, и, в частности, влиянием роботов».
Под искусственным интеллектом (ИИ) имеются в виду машины, которые не только несут запрограммированные инструкции, но обучаются новым программам и инструкциям на основе опыта и новых ситуаций. В действительности ИИ — это роботы, способные обучаться и повышать свой интеллект. Может настать момент, когда роботы будут способны делать больше роботов с ещё более высоким интеллектом. Так, некоторые утверждают, что в ближайшее время ИИ превзойдёт интеллект человека. Это называется «сингулярность» — момент, когда люди больше не будут самыми умными существами на планете. Кроме того, роботы могут даже развить чувства и обрести форму человека, и быть таким образом «разумными, чувствующими существами».
Но прежде чем мы займёмся наукой (или научной фантастикой?), давайте рассмотрим всё по порядку. Если роботы и ИИ быстро разовьются, будет ли это означать потери огромного числа рабочих мест или наоборот — появление новых секторов занятости и возможность меньше работать?
В недавней работе Грец (Georg Graetz) и Майклз (Guy Michaels) рассмотрели 14 отраслей (в основном обрабатывающей промышленности, но также сельского хозяйства и коммунальных услуг) в 17 развитых странах (в том числе европейских, а также Австралии, Южной Корее и США). Они обнаружили, что промышленные роботы повысили производительность труда, общую эффективность факторов производства и заработную плату. В то же время, хотя промышленные роботы не оказали существенного влияния на общую продолжительность рабочего времени, имеются некоторые доказательства того, что они сократили занятость низкоквалифицированных работников, и, в меньшей степени, среднеквалифицированных рабочих. Полностью статью можно прочитать здесь.
Таким образом, фактически, роботы не сокращают труд (часы работы) для тех, у кого есть работа, — наоборот. Но они приводят к потере рабочих мест неквалифицированных работников и даже тех, кто обладает некоторой квалификацией. Так что будет не меньше, а ещё больше труда и больше безработицы.
Два оксфордских экономиста, Карл Бенедикт Фрей (Carl Benedikt Frey) и Майкл Осборн (Michael Osborne), обращают внимание на вероятное воздействие технологических изменений на широкий ряд 702 профессий, от ортопедов до экскурсоводов, от дрессировщиков до личных финансовых советников и шлифовщиков паркета. Их выводы пугают:
«По нашим оценкам, около 47 процентов от общего числа рабочих мест в США находятся под угрозой. Далее мы покажем свидетельства того, что заработная плата и уровень образования находятся в сильной обратной связи с вероятностью компьютеризации… Вместо сокращения спроса на профессии со средним уровнем дохода, что было трендом последних десятилетий, наша модель предсказывает, что в ближайшем будущем компьютеризация приведёт в основном к исчезновению низкоквалифицированных и низкооплачиваемых рабочих мест. Напротив, высококвалифицированные и высоко оплачиваемые профессии наименее восприимчивы к компьютерному капиталу».
Ланчестер подытоживает свои выводы:
«Таким образом, бедные пострадают, средним слоям будет немного лучше, чем прежде, а богатым — сюрприз! — будет хорошо».
Ланчестер замечает в своём эссе, что роботизация может привести не к «посткапиталистической утопии, а к миру Пикетти, в котором капитал всё больше торжествует над трудом». И он указывает на огромные прибыли, которые получают большие технологические компании.
«В 1960 году самой прибыльной компанией в крупнейшей экономике мира была General Motors. В сегодняшних деньгах, GM получила в том году 7,6 млрд прибыли. На неё работало 600 000 человек. Сегодня в самой прибыльной компании работают 92 600. Там, где 600 000 работников когда-то производили 7,6 млрд прибыли, теперь 92 600 человек производят 89,9 млрд, то есть повысилась рентабельность на одного работника в 76,65 раз. Учтите, что это чистая прибыль для владельцев компании, уже после того как все работники получили зарплату. Капитал не просто победил трудящихся, нет. Если бы это был боксёрский поединок, судья остановил бы бой».
Но прибыль предприятий, которые присвоили стоимость, созданную трудом в новых секторах, не обязательно является показателем здоровья капитала в целом. Обрёл ли капитализм в целом второе дыхание? В конце концов, в текущей долгой депрессии общий рост инвестиций очень низок и в итоге рост производительности труда тоже низок.
Роботы не покончат с противоречиями капиталистического накопления. Суть капиталистического накопления состоит в том, что ради увеличения прибыли и накопления капитала, капиталисты стремятся внедрить машины, которые могут повысить производительность каждого работника и сократить расходы по сравнению с конкурентами. Такова великая революционная роль капитализма в развитии производительных сил, доступных для общества.
Однако существует противоречие. Попытка повысить производительность труда посредством внедрения технологии сопряжена с процессом снижения роли труда. Новая технология заменяет трудящихся. Да, увеличение производительности может привести к росту производства и открыть новые сектора занятости, которые компенсируют потерю рабочих мест. Но со временем капиталозависимость или сокращение рабочих мест означает, что создаётся меньше новой стоимости (поскольку труд является единственной формой стоимости, — прим. автора. Также эта связь затронута и частично объяснена в нашем материале «Сингулярность трудовой теории стоимости», — прим. XX2 ВЕК) по отношению к стоимости инвестированного капитала. Существует тенденция к падению рентабельности по мере роста производительности труда. В свою очередь, это в конечном итоге приводит к кризису производства, что останавливает или даже снижает прирост объёма производства от новых технологий. Происходит это только потому, что при современном способе производства инвестиции и производство зависят от рентабельности капитала.
Поэтому экономика, в которой всё больше доминируют интернет вещей и роботы, при капитализме будет означать более интенсивные кризисы и усиление неравенства, а не сверхизобилие и процветание. В моём следующем посте на эту тему, я разберу, не исчезнут ли в мире роботов делающих роботов с постоянно растущим интеллектом (и, возможно, в конечном итоге без использования человеческого труда) закон стоимости и повторяющиеся при капитализме кризисы.
