При обсуждении средневековой русской истории часто приходится сталкиваться с противопоставлением политики московских князей по отношению к Золотой Орде политике князей тверских. Позицию Москвы при этом представляют как коллаборационистскую, а Твери — как свободолюбивую и антитатарскую. Оппозицию эту принято иллюстрировать трагической судьбой тверских князей, Михаила Ярославича (убит в 1318 году) и его сыновей Дмитрия (убит в 1326 году) и Александра (убит в 1339 году вместе с сыном Фёдором), замученных в Орде не в последнюю очередь вследствие интриг московских коллег. Далее обычно следуют глубокомысленные выводы о том, что победа Москвы над Тверью привела в развитии российской государственности к торжеству авторитарных тенденций, нередко объясняемых ордынским влиянием. Между тем, если говорить об исторической реальности, а не о пропагандистских мифах, Москва и Тверь стремились ослабить зависимость от Орды или даже вовсе избавиться от неё более или менее в равной степени. В основе же их противостояния друг другу лежало не отношение к золотоордынскому господству, а конфликт за великое княжение, и, что немаловажно, спор по вопросу о том, кто будет собирать ордынский «выход» (налог), контролируя финансовые потоки.
По итогам монгольского нашествия на Русь 1237—1241 годов, в ходе которого русские земли признали над собой власть Монгольской империи и Золотой Орды как её улуса, дань с русских земель собирали баскаки — татарские чиновники. Кроме того, к сбору дани привлекались откупщики из числа купцов-мусульман («бесермен»), пользовавшиеся особой ненавистью — из Северо-Восточной Руси они были изгнаны по итогам народного восстания 1262 года. В 80—90-ых годах XIII века в Золотой Орде сложилось своеобразное двоевластие — боролись за власть легитимные ханы, царствовавшие в Сарае, и влиятельный вельможа из боковой ветви Джучидов Ногай, правивший в северном Причерноморье как полунезависимый владыка, а также претендовавший на то, чтобы ставить ханов в самом Сарае. Борьба эта затрагивала и русские земли, подвластные Орде, поскольку русским князьям в ней неизбежно приходилось принимать определённую сторону. Так, законный великий князь владимирский Дмитрий Александрович, старший сын Александра Невского, держал сторону Ногая, в то время как его младший брат Андрей апеллировал к сарайским ханам, несколько раз с помощью татарской «рати» отнимая у Дмитрия великое княжение.
В борьбе между ними верх брала то одна, то другая сторона, и её перипетии заслуживают отдельного рассмотрения. Важно то, что Михаил Тверской и князь московский Даниил, самый младший из сыновей Александра Невского, держали в ней сторону Дмитрия. Тот же, как предполагал известный исследователь русско-ордынских взаимоотношений А.Н. Насонов, в противовес Андрею и поддерживающим его князьям (например, ростовским и ярославским), во владениях которых продолжали свою деятельность баскаки, собирал дань для Ногая сам [1]. Хотя вследствие т.н. Дюденевой рати 1293 года — одного из крупнейших ордынских вторжений на Русь, в ходе которого было разграблено 14 крупных городов — Дмитрий окончательно утратил великое княжение Владимирское в пользу Андрея, данные такого исторического источника, как житие Михаила Тверского, свидетельствуют, что уже в начале XIV века великий князь сам ведал сбором «выхода», поскольку на суде у хана Узбека в 1318 году татары предъявляют ему следующее обвинение: «Многы дани поимал еси на городѣх наших, а царю не дал еси».
Сходство Москвы и Твери проявлялось не только в их общей политической позиции, но и в том, что столицы обоих этих русских княжества были сравнительно молодыми городами, основанными лишь в XII веке, переживавшими подъём на фоне упадка старых крупных центров Северо-Восточной Руси — таких как Владимир, Суздаль, Ростов, — страдавших от частых татарских нашествий, имевших место и до 1280—1290 годов (достаточно вспомнить, помимо нашествия Батыя, Неврюеву рать 1252 года), что вело к оттоку населения на запад, в Московское и Тверское княжества [2], и, соответственно, к подъёму последних. Так, уже в 1286 году в Твери был заложен Спасо-Преображенский собор, первый белокаменный собор на Руси после монгольского нашествия. В Московское княжество, расположенное южнее Твери, также переселялись знатные выходцы из южнорусских земель — в частности, из Черниговской и Киевской, пострадавших в ходе набегов Ногая и золотоордынского хана Тохты в 1280—1290-х годах [3].
Конфликт Москвы и Твери был неизбежен вследствие не их гипотетического различия (например, в отношении к татарам), а, наоборот, их сходства и одинаковых притязаний на объединение русских земель под своей властью. Так, именно Михаил Ярославич Тверской выдвинул программу «собирания земель русских», позднее реализованную его московскими конкурентами — он был первым, принявшим титул «великий князь всея Руси» [4]. Монах Акиндин из тверского Отроча монастыря именовал своего покровителя «самодержцем» [5]. В житии Михаила Тверского, созданном, по-видимому, игуменом того же Отроча монастыря Александром, Михаил завуалированно именуется царём — автор вкладывает в уста некого человека, видящего унижение Михаила татарами, слова «А преже тя слышахом царствующаго въ своей земли», а в начале повествования о смерти Михаила говорится, что он «свое царство остави». Михаил, как и многие великие князья Владимирские, конфликтовал с новгородцами (права которых выбирать князей по своему желанию не признавал), в том числе из-за склонности великокняжеских наместников к вымоганию у новгородцев денег [6] — и, более того, в 1316 году подверг (причём совместно с татарами, поддержкой которых тогда пользовался) чудовищному погрому новгородский Торжок, соседа и конкурента Твери. Население Торжка было продано в рабство, а лучшие местные ремесленники — переселены в Тверь [7]. В политике Михаила по отношению к Новгороду можно усмотреть все предпосылки политики московских князей, увенчавшейся торжеством при Иване III Великом [8].
Трудно говорить о какой-то единой политике — что «проордынской», что «антиордынской» — в случае как Москвы, так и Твери. Так, Михаил Тверской после смерти в 1304 году великого князя Владимирского Андрея Александровича получил в Орде ярлык на великое княжение и в конфликте с Москвой и Новгородом, связанным с приглашением новгородцами в 1314 году на княжение Юрия Даниловича Московского, первоначально пользовался поддержкой Орды — даже независимо от личности хана (в 1313 году на ханском престоле язычника Тохту сменил мусульманин Узбек). Но затем тот же Узбек, что ранее поддерживал Михаила, в 1317 году передал ярлык на великое княжение Юрию и дал ему для низложения Михаила татарское войско под началом своего приближенного Кавгадыя. Хотя Михаил победил Юрия и Кавгадыя 22 декабря 1317 года, он был вызван в Орду и казнён. Столь же переменчивой оставалась татарская политика и в дальнейшем — уже в 1322 году Узбек передал ярлык сыну казнённого Михаила — Дмитрию Грозные Очи, причём уже после того, как в [TBS_POPOVER placement=»top» title=»» content=»Рядом или докончанием на Руси называли договор, политическое соглашение.» style=»border: 1px solid #ddd; padding: 3px;»]докончании[/TBS_POPOVER] с Юрием тот обещал не искать великого княжения в Орде [9].
Безусловно, тут прослеживается классическая для любой империи, господствующей над покорёнными народами, стратегия «разделяй и властвуй», препятствующая образованию центров силы, способных оказать сопротивление завоевателям. Кроме того, в немилости хана к Михаилу можно искать и частные причины вроде смерти в тверском плену после битвы при Бортенево супруги Юрия Кончаки, сестры хана Узбека — в которой Михаила обвинили («княгиню Юрьеву повелѣлъ еси уморити»), а также то, что, выступив против татарского войска в поле, Михаил дерзнул противостоять хану. Но была ещё одна как минимум не менее важная причина — стремление татар максимизировать налоговые поступления с Руси, стимулируя князей конкурировать за то, кто предложит им больше денег. Так, в житии Михаила Тверского утверждается, что татары обещали Юрию: «Оже ты даси выход болши князя Михаила, тебѣ дамъ великое княжение», причем отмечено, что это — стандартное для них поведение: «Обычай бѣ поганых, и до сего дни — вмещущи вражду между братьею, князи русскими, себѣ многия дары взимаютъ».
Чтобы получить великое княжение, претенденты на него сплошь и рядом были вынуждены залезать в долги к ордынским вельможам, чем отчасти были вызваны и конфликты великих князей владимирских с Новгородом, связанные со стремлением компенсировать за счёт новгородцев (впрочем, не только их) свои расходы [10]. В XIV веке сбор ордынского «выхода» неоднократно сопровождался приходом ордынских «послов» и «должников», обогащавшихся в процессе сбора за счёт местного населения. Например, Рогожский летописец сообщает, что осенью 1371 года Дмитрий Иванович Московский, будущий победитель на Куликовом поле, вернулся из Орды с ярлыком от поставленного Мамаем хана «с многыми длъжникы», от которых на Руси была «по городом тягость велика» [11]. Примечательно и то, что когда внук Михаила Ярославича и соперник Дмитрия, Михаил Александрович Тверской, в 1368 и 1371 годах ездил в Орду за ярлыком на великое княжение, «многы дары раздав и многы посулы рассулив» [12], Дмитрий оба раза проигнорировал решение ордынцев, оставляя великое княжение за собой за счёт вышеупомянутой поездки в Орду с последующим подкупом татар — им, как видим, дань с русских земель была важнее, чем воплощение в жизнь политических решений Сарая [13].
Но это было уже в эпоху гражданских войн — «великой замятни» — в Орде, начавшейся в 1359 году с убийством хана Бердибека, когда ханы регулярно менялись, а разные части державы Джучидов управлялись разными правителями. Во времена Михаила Ярославича Тверского Золотая Орда была на пике могущества и Михаил, согласно его житию, был наказан так, как традиционно наказывали должников — закован в колодки: «покладааху пред блаженнаго многыя узы желѣзныя, хотяще отягчити нозѣ его Наутрия же в неделю повелѣниемъ безаконных возложиша колоду велику от тяжка древа на выю святаго». Ещё тогда, когда Михаил Ярославич был у татар в фаворе, во время голода 1309—1310 годов, ему, по-видимому, пришлось совершить поездку в Орду именно в связи с тем, что он не мог выплатить за это время полную сумму дани [14]. Подобные неурядицы, в Средневековье неизбежные по объективным причинам, вполне могли приводить к образованию задолженностей перед ханом и его вельможами.
Впрочем, сребролюбие было свойственно русским князьям не меньше, чем ордынскому хану и его вельможам. Если на счет Михаила Ярославича мы не знаем, насколько (не)достоверны были обвинения в расхищении дани, прозвучавшие на ханском суде, то в случае с Юрием причиной лишения его ярлыка на великое княжение стало то, что он в 1321 году, собрав дань с Тверского княжества, не отдал её ордынскому послу, вместо этого отправившись с ней в Новгород — «не шелъ противу царева посла нъ ступилъ съ сребромъ в Новгородъ Великыи» [15], где три года скрывался от татар, именуя себя великим князем — в частности, в заключённом им 12 августа 1323 года Ореховецком мирном договоре со Швецией [16]. С другой стороны, подобное поведение может объясняться не примитивной жадностью (или, во всяком случае, не только ей), а стремлением ослабить контроль татар над собой, что опять же ставит под вопрос распространённое прочтение политики московских князей как «проордынской», а тверских — как «антиордынской».
Так или иначе, когда по прибытию в Орду Юрий в 1325 году был убит Дмитрием Грозные Очи «безъ цесарева слова» [17], сам Дмитрий был казнён Узбеком за самоуправство лишь год спустя — по-видимому, хан, в принципе, одобрял саму расправу с Юрием, но недоволен тем, что тверской князь действовал без его повеления. Примечательно, что новым великим князем стал младший брат Дмитрия Александр Михайлович — то есть Узбек по-прежнему делал ставку на Тверь. Только лишь когда дикий произвол ордынского «посла» Шевкала (Чолхана), отправленного в Тверь, привёл к народному восстанию 15 августа 1327 года, в ходе которого приведённый им на Русь татарский отряд был истреблён тверитянами, Узбек после карательной экспедиции против Твери сделал великим князем Ивана Даниловича Московского, прозванного «Калитой», причём первоначально (до своей смерти в 1331 году) его соправителем в восточной части Великого княжества Владимирского выступал суздальский князь Александр Васильевич. То есть опять же нельзя говорить о какой-то специфической ставке татар именно на Москву.
Конец соперничеству Москвы и Твери за великое княжение владимирское подошёл, как ни странно, после разграбления Москвы Тохтамышем в 1382 году. Михаил Александрович Тверской, сочтя, что Москва ослабла, попытался выпросить у хана ярлык, но Тохтамыш принял иное решение, см. работу современного историка А. А. Горского «Москва и Орда», а именно — главу, посвящённую Дмитрию Донскому: «Тохтамыш отказался отдать ему великое княжение владимирское, но, очевидно, предоставил право на выморочное Кашинское княжество и дал санкцию на независимость Твери от московского князя. Михаил вынужден был подтвердить свой отказ от претензий на великое княжение, а Дмитрию пришлось признать равный статус тверского князя». Это решение Тохтамыш принял не в силу некой симпатии ордынских ханов к Москве (с которой он совсем недавно воевал), а потому, что взять Москву в ходе рейда 1382 года ему удалось лишь обманом, а авангард войск Тохтамыша в том походе потерпел поражение у Волока Ламского от Владимира Андреевича Серпуховского, кузена Дмитрия Донского.
Несостоятельно противопоставление Москвы и Твери не только в плане отношения к татарам, но, по большому счёту, и в плане внутреннего социального устройства. Тенденция к превращению Великого княжества Московского в самодержавную монархию возобладала лишь в правление Василия II, по завершению т.н. «феодальной войны 1425—1453 годов», после которой Великое княжество Московское окончательно встало на путь объединения русских земель под своей властью. Кроме того, не факт, что, объедини Северо-Восточную Русь Тверь вместо Москвы, она не эволюционировала бы в том же направлении, в котором в итоге двинулась Москва — зачатки соответствующей тенденции мы видим ещё в правление Михаила Ярославича. Нельзя не упомянуть в этой связи о том, что в договоре тверского князя Бориса Александровича с литовским великим князем Витовтом от 1427 года, употреблена формулировка «Яз, кн(ѧ)зь велики Борисъ Александрович, воленъ, кого жалую, кого казню» [18] — ср. с формулой Ивана IV Грозного из переписки с Андреем Курбским: «А жаловати есмя своихъ холопей волны, а и казнити волны же есми были» (пусть у Грозного эта доктрина доведена до гипертрофированной степени).
Как видим, популярное противопоставление Москвы и Твери как «разных путей развития Руси» приходится признать надуманным. И московские, и тверские князья как правители наиболее быстро оправившихся от монгольского нашествия регионов Северо-Восточной Руси стремились к объединению русских земель под своей властью и к сокращению татарского контроля над великим княжением владимирским (в частности — в финансовом вопросе) — и, в то же время, и те, и другие не брезговали сотрудничеством c татарами, когда это давало возможность навредить внутрирусским конкурентам. О том, что Тверь как-то принципиально отличалась от Москвы по внутриполитическому устройству как минимум до середины XV века, также вряд ли приходится говорить.
Вам может быть интересно:
Примечания
[1] А.Н. Насонов. Монголы и Русь. С. 77—78.
[2] См. Кучкин В.А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X—XIV вв. М., 1984.
[3] Горский А. А. Брянская альтернатива: несостоявшаяся столица Русского государства. С. 45.
[4] Кучкин В. А. // Михаил Ярославич Тверской — великий князь всея Руси. О принятии Михаилом Ярославичем Тверским и владимирскими князьями титула «великий князь всея Руси» // Михаил Ярославич Тверской — великий князь всея Руси. Тверь: «ТНИИР-Центр», 2008. С. 21
[5] РИБ. Т. VI. Ч. I. Изд. 2-е. Стб. 150.
[6] Н. С. Борисов. Политика московских князей. Конец XIII — первая половина XV века. С. 139.
[7] Н. С. Борисов. Политика московских князей. Конец XIII — первая половина XV века. С. 145—146.
[8] (про вечников)
[9] Н. С. Борисов. Политика московских князей. Конец XIII — первая половина XV века. С. 172.
[10] Н. С. Борисов. Политика московских князей. Конец XIII — первая половина XV века. С. 136.
[11] Полное собрание русских летописей. Т. XV. Стб. 98.
[12] Полное собрание русских летописей. Т. XV. Стб. 93.
[13] Более того, на претензии Михаила Александровича по поводу неполучения им даруемой ярлыком власти татары ответили с редкостным цинизмом: «княжение есмы теб дали великое и давали ти есмы рать и ты не понял, рекл еси своею силою сести, и ты сяди с кем ти либо» — ПСРЛ. Т. 15. Стб. 96—97.
[14] Н. С. Борисов. Политика московских князей. Конец XIII — первая половина XV века. С. 130.
[15] Полное собрание русских летописей. Т. XV. Стб. 41.
[16] Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.; Л., 1949. № 38. С. 67.
[17] Полное собрание русских летописей. Т. III. С. 97.
[18] Духовные и договорные грамоты великих князей. XIV—XVI в. Москва—Ленинград, 1950. С. 62.