Об этом должен знать любой успевающий ученик средней школы: клювы галапагосских вьюрков помогли Дарвину сформулировать идею эволюции. Но мало кто знает, что важную роль в создании эволюционной теории сыграл и белый медведь.
Задумавшись о происхождении видов, человек, привыкший мыслить эпохами, выдвинул гипотезу «о расе медведей, которые в результате естественного отбора становятся всё более и более водными по своему строению и повадкам, с всё большими и большими пастями, пока не появится существо, столь же чудовищное, как кит».
Дарвин основал это предположение на наблюдениях исследователя-мехоторговца Сэмюэля Хирна (Samuel Hearne). Тот сообщал о барибале (чёрном медведе), который часами плавал с широко открытой пастью, ловя мелкую живность в воде. Если бы доступ к такой пище был постоянным, полагал Дарвин, и не было бы более приспособленных конкурентов, такой вид вполне мог бы сформироваться со временем.
Систематический подход к животным и соответствующим им экологическим нишам во времена Дарвина уже укоренился в научном мире. Создатель первого в истории европейской науки подлинно научного труда по зоологии — «Естественной истории» («Histoire naturelle, générale et particulière», 1749—1788, в 36 томах) Жорж-Луи Леклерк, граф де Бюффон чётко различал «сухопутного медведя» и «морского медведя». Но его систематизация наземных медведей всё ещё была запутанной: в нее входили «белый лесной медведь» и бурый медведь.
Граф, вероятно, слышал о белых медведях в бореальной зоне южного Гудзонова залива и считал их отдельным видом: «белым лесным медведем». На опубликованных в 1754 году гравюрах, использованных в «Естественной истории» Бюффона, белый сухопутный медведь выглядит иначе, чем морской, у него чётко прослеживается более короткая шея и морда, по сравнению с бурыми и чёрными медведями. Возможно, граф слышал об особях-альбиносах чёрных медведей Британской Колумбии, возможно, что это запутало его.
Предложенное Бюффоном разделение животных по регионам или местам обитания — как в случае с двумя «разными» белыми медведями — побудила последовавших за ним натуралистов попытаться объяснить происхождение и распространение видов как результат влияния местных условий. Задолго до того, как идея «среды обитания» начала проникать в научный дискурс, ареал обитания белого медведя и его добычи были связаны с условиями окружающей среды. Обобщая работы графа де Бюффона и других натуралистов, англо-ирландский писатель-романтик Оливер Голдсмит считал «гренландского медведя» исключительным, потому что он
«единственное животное, которое, будучи помещённым в самый холодный климат, становится больше, чем те, которые живут в умеренных зонах. Все другие виды живой природы уменьшаются по мере приближения к полюсам и кажутся уменьшенными в размерах из-за суровости окружающей атмосферы. … Короче говоря, все вариации его фигуры и окраски, по-видимому, происходят от холодности климата, в котором он обитает, и характера доступной ему пищи».
Такие биогеографические наблюдения предвосхитили теорию эволюции и принципы экологии.
Во время экспедиций на Шпицберген летом 1858 и 1859 годов шотландский дворянин, исследователь сэр Джеймс Ламонт наблюдал, как резвятся и ныряют белые медведи. Интуитивно понимая, что животное стало тем, чем является, питаясь тюленями, он пришёл к выводу, что тюлень и морж как виды, должно быть, возникли первыми. Ламонт предположил, что белые медведи произошли от бурых медведей,
«которые, обнаружив, что их средства к существованию на исходе, и испытывая голод, отважились выйти на лёд и добыть несколько тюленей … поэтому нет ничего невозможного в предположении, что бурые медведи, которые, согласно моей теории, были прародителями нынешних белых медведей, были случайно загнаны в Гренландию и на Шпицберген штормами или течениями».
По мнению Ламонта, самые бледные бурые медведи с наибольшим количеством подкожного жира имели бы наилучшие шансы выжить и, следовательно, размножиться. По возвращении из экспедиции он написал Дарвину («Происхождение видов» было тогда горячей новинкой — оно опубликовано в 1859 году). Воодушевленный ответом Дарвина, Ламонт подробно остановился на изучении эволюции моржей и белых медведей и опубликовал отчёт об экспедиции 1861 года: «Времена года с морскими коньками» («Seasons with the Sea-horses»). Дарвин поддержал гипотезу Ламонта, и, поскольку идея Ламонта возникла до публикации «Происхождения видов», признавал, что Ламонт (как и Альфред Рассел Уоллес) самостоятельно пришёл к теории естественного отбора.
Самые древние окаменелости белого медведя, найденные на Шпицбергене и в северной Норвегии, датируются возрастом 115 000—130 000 лет — периодом до начала последнего ледникового периода. Но некоторые биологи считают, что белые медведи и бурые медведи отделились от общего предка ещё раньше — 600 000 лет назад. Согласно текущим исследованиям, белые медведи произошли от бурых медведей, которые вышли в замёрзший океан, чтобы преследовать морских млекопитающих, возможно, после того, как климат отделил их от основной популяции. Это не было единичным, чётким отделением, и повторяющиеся спаривания между видами превратили их генеалогическое древо в трудно поддающуюся пониманию чащу. Сокращение площади морского льда может заставить белых медведей снова смешаться со своими южными родственниками, и мы наблюдаем такое сейчас; когда бурые медведи, в свою очередь, перемещаются на север. В прибрежной арктической Аляске были замечены гризли, которые пировали в компании белых медведей на тушах гренландских китов. Скрещивание видов также задокументировано.
За размышления о будущем насекомоядном китообразном медведе Дарвина высмеяли, и он убрал вышеприведённый фрагмент из второго издания книги, как и из последующих. В письме ирландскому специалисту по водорослям Уильяму Генри Харви (William Henry Harvey) Дарвин жаловался, что «над случаем с медведем хорошо посмеялись, и некоторые заметно исказили мои слова о том, что медведя можно превратить в кита». Тем не менее, Дарвин настаивал на том, что «нет особой трудности в том, чтобы пасть медведя была увеличена до какой-либо степени, полезной для его меняющихся привычек, — это не сложнее, чем увеличение плодовитости голубей, достигнутое человеком путём непрерывного отбора, — пока она не станет буквально такой же большой, как всё остальное тело».
Наблюдения и теория Ламонта, а затем и последующие открытия в области эволюции белого медведя подтвердили правоту выдающегося натуралиста и корректность его мысленного эксперимента с медведем.