В 1933—1957 гг. в белорусском языке можно было встретить слова «большэвік», «дыпламат», «калонія», «комуна», «палітыка», «піонер», «прафесар», «пролетарый», «рэволюцыя», «эвалюцыя». Почему в некоторых из них безударные гласные писались «как слышатся», а в некоторых — как в русском? А как было правильно — «камсамол» или «комсамол»? Специально для желающих проверить свою смекалку и знания мы публикуем лингвистическую задачку по белорусской орфографии и ответ на неё.
Опубликованная задача и комментарий к ней — это отрывок из сборника «Три склянки пополудни и другие задачи по лингвистике», составленного Александром Бердичевским и Александром Пиперски. Книга вышла в издательстве «Альпина-нон-фикшн».
Задача
Автор: Антон Сомин
Даны белорусские слова, записанные по правилам орфографии, действовавшим в 1933—1957 гг.: аратар, большэвік, дыпламат, калонія, комуна, палітыка, піонер, прафесар, пролетарый, рэволюцыя, эвалюцыя.
Для каждого из приведенных ниже белорусских слов определите, какой вариант его написания соответствует правилам 1933—1957 гг.:
абсалютызм / абсолютызм,
арфаграфія / орфографія,
камсамол / комсамол,
манархія / монархія,
савецкі / совецкі,
сацыялізм / соцыялізм.
Примечание: буква і читается как русское и.
Подсказка: обратите внимание на значение слов и время действия указанной орфографической нормы.
Решение: Проанализировав слова, данные в условии, мы можем заметить, что в некоторых из них безударные гласные пишутся «как слышатся», а в некоторых — как в русском языке. Попытки объяснить эту разницу фонетическими и морфологическими особенностями слов (например, местом ударения, открытостью/закрытостью слога, родом, наличием/отсутствием суффиксов и т. п.) ни к чему не приводят — сравните, к примеру, однотипные рэволюцыя и эвалюцыя. Поэтому остаётся обратиться к значению слов.
Выпишем в два столбца данные нам слова:
| а («как слышится») | о (не «как слышится») |
|---|---|
| аратар | большэвік |
| дыпламат | комуна |
| калонія | піонер |
| палітыка | пролетарый |
| прафесар | рэволюцыя |
| эвалюцыя |
Сразу бросается в глаза, что слова, в которых пишется безударное о, имеют то или иное отношение к СССР, социалистическому строю и связанным с ними понятиям. И если обратить внимание на год принятия представленной в задаче орфографии — 1933-й, самый разгар борьбы с контрреволюционными элементами и националистическими тенденциями, — то можно предположить, что авторами реформы вполне могла быть выделена группа особых «революционных» слов, «искажения» которых действующим в белорусском языке принципом фонетической орфографии (как слышится, так и пишется) никак нельзя было допустить.
Приняв эту гипотезу, мы можем выполнить задание:
| Обычные слова а («как слышится») | «Революционные» слова о (не «как слышится») |
|---|---|
| абсалютызм | комсамол |
| арфаграфія | совецкі |
| манархія | соцыялізм |
Послесловие
В конце XIX в. при формировании современного литературного белорусского языка в основу его орфографии был положен фонетический принцип, которому подчиняется написание абсолютного большинства гласных и некоторой части согласных. В частности, на письме отображается аканье: малако ‘молоко’, шырокага ‘широкого’. Однако аканье не всегда отображалось последовательно — например, в начале XX в. безударные гласные в заимствованных словах писались в соответствии с языком-источником: дэкоратыўны ‘декоративный’, шоколадны ‘шоколадный’.
Вообще же, на протяжении всего столетия белорусская орфография оставалась предметом ожесточенной полемики, причем не только лингвистов, но и политиков. В конце 1920-х — начале 1930-х гг. «борьба с нацдемовщиной в языке и литературе» в советской Белоруссии достигла своего апогея. В мае 1933 г. была создана Политическая комиссия по пересмотру русско-белорусского словаря и новых правил белорусского правописания, результатом деятельности которой стала реформа белорусской орфографии 1933 г.
Отметим, впрочем, что вопреки названию реформа затрагивала не только орфографию, но и некоторые вопросы морфологии и синтаксиса. Приведём отрывок из постановления Совета народных комиссаров БССР «Об изменениях и упрощении белорусского правописания» от 26 августа 1933 г. (в переводе с белорусского языка), который хорошо иллюстрирует вмешательство политики в лингвистические дела того времени: «Действующее белорусское правописание значительно засорено указанными национал-демократическими течениями и потому подлежит изменениям. В целях решительного изгнания из белорусского правописания национал-демократических влияний и искажений, облегчения широким рабочим массам изучения белорусской письменности и полного подчинения белорусского правописания задачам воспитания рабочих масс в духе пролетарского интернационализма Совет Народных Комиссаров БССР постановляет внести в действующее правописание следующие изменения».
Пункт постановления, который определял написание слов, приведённых в задаче, выглядит так:
«9. Интернациональные революционные слова не подчинять общему правилу об аканье. Писать: рэволюцыя, комунізм, Комінтэрн, пролетарый. В остальных иноязычных словах “о” писать через “а”, но сохранять “е” (“э”) (прафесар, маналог, тэлеграф)».
Вот как комментировал этот пункт Андрей Александро́вич — белорусский детский писатель и поэт, не занимавшийся лингвистикой, но попавший в состав Комиссии и ставший впоследствии директором Института литературы, искусства и языка Белорусской академии наук. Степень разумности аргументации оставляем на суд читателей:
«Интернационально-революционные слова — слова, которые рождены пролетарской революцией и которые во всех языках мира распространились с произношением через “о”, и в нашем новом правописании это революционное качество сохранено. Слова “комуна” пишутся и у нас через “о”, то есть сохраняется в корне их первоисточник, и этим язык поднимается на новую наивысшую ступень развития по пути пролетарского интернационализма».
Вмешательство политики в вопросы языка не такой уж редкий социолингвистический феномен. Чаще всего политические явления влияют на лексику: например, замена в 2002 г. названий месяцев в туркменском языке на новые, связанные с различными элементами государственной идеологии (январь — Türkmenbaşy в честь президента Туркменистана Сапармурата Ниязова, апрель — Gurbansoltan в честь матери президента, и т. д.), или стремление нынешних властей Ирана изгнать из персидского языка европейские заимствования, заменив их на слова, образованные от исконных корней. На сайте Академии персидского языка и литературы каждый желающий даже может предложить свой эквивалент для заимствования.
Политика может также проявляться в вопросах выбора системы письма: например, некоторые бывшие республики СССР после обретения независимости отказались от кириллической письменности своих государственных языков в пользу латинской (так поступили Азербайджан, Туркменистан и другие страны). Говоря о влиянии политики на орфографию, можно вспомнить, что во время Второй мировой войны и некоторое время после нее в польском языке было принято писать слово niemcy ‘немцы’ с маленькой буквы (хотя по правилам польской орфографии названия национальностей пишутся с большой буквы). Отметим, однако, что это не было официальным требованием.
Политико-религиозными причинами объясняется единственно возможное написание слова бог с маленькой буквы в текстах советского периода и, наоборот — то, что в арабском языке слово Аллах — единственное, в котором обязательны для написания надстрочные знаки, обозначающие удвоение согласной и долгое произношение второго гласного звука [a:]: الله ,но не اللھ) (даже компьютерные программы автоматически заменяют сочетание арабских букв, обозначающих звуки а, л, л, х, на написание с надстрочными знаками).
Кстати, и сегодня политика по-прежнему влияет на орфографию: вспомним набившие оскомину споры о написаниях Таллин и Таллинн, Алма-Ата и Алматы и др. Напоследок, возвращаясь к вопросу о взаимоотношениях политики и белорусского правописания в середине прошлого века, нельзя не упомянуть потрясающую абсурдом историю с лозунгом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» на белорусском языке. Даже не касаясь пролетариев, которые за историю существования лозунга успели побывать и пралятарамі, и пролетарыямі (после принятия описанной в задаче орфографии), и пралетарыямі (после ее отмены), интересно проследить судьбу глагола. Почему и зачем глагол злучайцеся (‘соединяйтесь’, как и в русском варианте лозунга) превратился в конце 1930-х в яднайцеся (‘объединяйтесь’), а затем и в противоречащее правилам еднайцеся?
Здесь тоже не обошлось без политики. Приведем отрывок из воспоминаний писателя и историка А. Калубовича, где автор цитирует слова Надежды Грековой — секретаря ЦК КП(б)Б:
«Грекова приказала внести в правописание две сделанные ею “поправки” в лозунг “Пролетырыі ўсіх краёў, злучайцеся!” Во-первых, слово “злучайцеся” заменить на “яднайцеся”, потому что вот она как секретарь ЦК часто подписывает “директивы” колхозам, что уже пора начинать “случную кампанию для скота”, поэтому призыв “злучайцеся!” по отношению к пролетариату “как-то нехорошо звучит”. Во-вторых, в слове “яднайцеся” начальное “я”, хоть и стоит в первом слоге перед ударением, должно писаться через “е”, так как могут быть случаи, когда это слово при письме или печати надо будет переносить, и тогда при его делении может выйти “яд-”. Для политического лозунга это недопустимо. ЦК партии на это не может согласиться».
И только в 1957 г., с принятием очередной реформы белорусского языка, лозунг приобрёл окончательный вид без надуманных исключений: «Пралетарыі ўсіх краін, яднайцеся!» (но злучайцеся в лозунг так и не вернулось).
