10 июня 2018 года сайт Collective Evolution опубликовал статью с громким названием «Почему „рецензируемая“ (кавычки авторские — „XX2 век“) наука продолжает терять доверие». Автор текста, Арджун Валиа (Arjun Walia), на своей страничке упоминает, что присоединился к Collective Evolution «вскоре после окончания университета», однако ни название университета, ни специальность Валиа на сайте не уточняются. Не указаны они и в его профиле на Facebook. Зато Google знает Валиа как человека, «экстенсивно изучавшего» статьи, посвящённые связи вакцинации и аутизма, и пришедшего таки к выводу, что в развитии этого недуга виноваты именно прививки (на самом деле нет). Интересен и материал того же автора про «элитных педофилов», обращающихся к оккультным практикам, например к нумерологии.
Вскоре после публикации на Collective Evolution статья Валиа про нерукопожатность рецензируемой науки оказалась на другом, уже русскоязычном, сайте — «Медицинская правда. Что нас убивает?» Кстати, то, что авторы сайта считают ответом на этот вопрос, можно найти прямо в шапке сайта: «ГМО, вакцинация, лекарства, медицина, опасная еда, курение, алкоголь, косметика…» Вероятно, многоточие символизирует неполноту списка, однако и этого достаточно, чтобы отнестись ко всему, что данный сайт публикует, как минимум, с серьёзным недоверием.
Чтобы привлечь к статье внимание читателя, работники сайта «Медицинская правда» использовали якобы слова редактора уважаемого научного медицинского журнала The Lancet доктора Ричарда Хортона (Richard Horton). Более того, их даже вынесли в заголовок — «Половина всех научных исследований в мире — фальшивка». В самом переводном тексте на «Медицинской правде» доктор Хортон «выражается» ещё яснее: «50% опубликованных рецензируемых исследований являются поддельными».
Мы в редакции «XX2 века» с огромным уважением относимся и главному редактору The Lancet, и к рецензируемым исследованиям. Поэтому мы решили пойти по пути профессора Артура Яго (Arthur Jago), потратившего немало времени на поиск источника утверждения, о том, что «половину научных статей никто не читает», и написавшего по итогам своего расследования любопытную колонку. Попробуем выяснить, действительно ли доктор Хортон назвал 50% исследований фальшивкой. И, если да, когда, где и в каком контексте он это сказал?
Источником высказывания оказалась редакторская колонка доктора Хортона в The Lancet, написанная по следам дискуссии о воспроизводимости и надёжности в биомедицинских исследованиях. Однако участники дискуссии решили придерживаться так называемого правила Chatham House, гласящего, что авторство суждений, высказанных в ходе дискуссии, не должно разглашаться. Хортон процитировал одного из участников дискуссии, сказавшего, что «многое из публикуемого некорректно», а затем вернулся к этой мысли несколько позже, назвав тезис «значительная доля научной литературы, возможно половина, может быть просто неверной» (much of the scientific literature, perhaps half, may simply be untrue) «прямой претензией к науке». То есть, во-первых, доктор Хортон не выступил с этим мнением сам, а лишь сослался на анонимного собеседника, а во-вторых, он не стал пользоваться словами типа «фальшивка» или «подделка», ограничившись более мягким untrue. И, наконец, слово «половина» он сопроводил другим, не менее значимым — «возможно».
Далее в своей колонке доктор Хортон действительно перечислил основные проблемы современной науки (маленькие выборки, едва заметная эффективность, конфликт интересов etc.) — и тут же предложил ряд решений. Например, предварительную регистрацию протоколов исследований или улучшение системы вознаграждения рецензентов (которые сегодня чаще всего работают бесплатно).
Действительно, сложившаяся система публикации научных материалов не идеальна, и её можно и нужно улучшать, помня при этом, что научная среда в каком-то смысле представляет собой самоочищающуюся систему вроде естественного водоёма. Из журналов, в том числе авторитетных и уважаемых, регулярно отзываются десятки статей — и всё потому, что редакторы этих изданий признают, что не всеведущи и не всемогущи, а значит, могут решать проблемы исключительно по мере их поступления. Например, снять с публикации статью, изобилующую плагиатом и неточностями.
Ещё один вариант «жизненного пути» научной статьи — тихое исчезновение в море малоинтересных публикаций. Так бывает, что проблема, показавшаяся интересной небольшой группе энтузиастов, не востребована ни в научном мире, ни какой-либо отраслью экономики или быта (по крайней мере, пока — ведь иногда исследования оказываются нужны спустя много лет после публикации). И если даже такая работа оказалась ошибочной, вряд ли это особенно повлияет хоть на что-то.
А исследования, затрагивающие актуальную тему, как правило, не исчезают в недрах PubMed, они быстро растаскиваются на цитаты как коллегами-учёными, так и СМИ — причём ресурсами, значительно отличающимися от «Медицинской правды». Такие исследования будут пытаться воспроизводить, проверять и перепроверять, их ошибочность или некорректность с высокой вероятностью будет выявлена. И даже если до этого СМИ успеют, по мотивам абстракта такой статьи, написать, что «найдено новое лекарство от рака», клиническую практику это не затронет.
Да, бывает и так, что некорректные исследования пересматриваются через годы, а их результаты успевают попасть в учебники и стать своего рода столпами научной парадигмы. Так произошло, например, со знаменитым «зефирковым экспериментом», который, как считают современные психологи, был ошибочным и показал вовсе не важность наличия силы воли в детском возрасте, а только то, что дети из более обеспеченных семей чаще добиваются успеха в жизни — что, в общем, неудивительно.
Тем не менее, наука, как бы банально это ни звучало, не стоит на месте: результаты либо воспроизводятся, либо нет, некорректные статьи отзываются, новые знания уточняют старые. От ошибок не застрахован ни один человек, занимающийся хоть чем-то, в том числе наукой. Но это не повод поднимать этот очевидный факт на знамя конспирологов и алармистов. Тем более — тенденциозно перевирая слова уважаемого человека, находящегося по другую баррикад.