Пять лет назад Элис Коллинз Плебух (Alice Collins Plebuch) приняла решение, изменившее её жизнь, а если быть точнее, то её прошлое.
Она записалась на сугубо развлекательный генетический тест. Когда пришла пробирка, в которую надо было набрать слюну, она наплевала нужное количество и отправила её назад в лабораторию. Она хотела узнать, что такого таится в её генах.
Элис Плебух, которой теперь уже 69 лет, уже имела общее представление о том, что должны показать результаты. Её родители, которые умерли какое-то время назад, были ирландско-американскими католиками, которые воспитали Элис и её шесть братьев и сестёр в духе католицизма, — они каждое воскресенье ходили в церковь. Но Элис, которая давно интересовалась наукой, и генетикой в частности, хотела узнать больше о родословной со стороны своего отца. Сын ирландских иммигрантов, Джим Коллинз (Jim Collins), воспитывался в детском доме с юного возраста, а его расширенное родословное дерево давало повод для вопросов.
Летом 2012 года, в течение нескольких недель после отправки тестового материала — слюны, её гены проходили лабораторный анализ. После завершения она получила электронное письмо со ссылкой на её результаты. Отчёт был путаным.
Около половины генов Плебух знаменовали собой смешанную британскую линию крови, и это было ожидаемо. Другая половина показывала неожиданное сочетание европейской еврейской, ближневосточной и восточноевропейской линии крови. Наверняка кто-то в лаборатории что-то перепутал. Генетическое тестирование, доступное простым пользователям, на тот момент появилось только недавно, и тест на Ancestry.com был новым. Она написала в компанию письмо, в котором сообщила, что лаборатория допустила ошибку.
Потом она поговорила с сестрой, и они согласились, что нужно пройти тест ещё раз. Если информация, которую Плебух получила от Ancestry.com, была правильной, то это подразумевало бы, что есть какая-то тайна в истории её родословной. Это означало бы, что один из её родителей не является тем, кем он или она должны были быть. И Элис, соответственно, тоже.
В конце истории Плебух напишет в Ancestry.com ещё раз. «Вы, ребята, были правы. А я — нет».
Мы только начинаем работать с последствиями дешёвых и доступных генетических тестов, которые помогают обнаружить людям своё генетическое наследие.
За последние пять лет цены на генетическое тестирование упали, их качество улучшилось, и появился феномен «рекреационной геномики». По данным Международного общества генетической генеалогии (International Society of Genetic Genealogy), почти 8 миллионов человек во всём мире, но в основном в США, протестировали свою ДНК с помощью высылаемых наборов, обычно стоимостью ~99 долларов или менее, от таких компаний, как 23andMe, Ancestry.com и Family Tree DNA.
Самый популярный подход к дешифровке ДНК, аутосомное тестирование ДНК, анализирует генетический материал, унаследованный от обоих родителей, и клиенты могут связываться с другими клиентами из базы данных, у которых найден аналогичный генетический материал. Результаты позволяют точно узнать, что скрывает ваша генетика. Также на сайте предложена возможность найти ранее неизвестных родственников.
Усыновлённым детям, многие из которых не могут получить доступ к информации о своих биологических родителях из-за законов об усыновлении, генетическое тестирование может позволить быстро найти двоюродных генетических братьев и сестёр, которые вполне могут привести их к семьям.
Но генетическое тестирование также может преподносить неудобные сюрпризы. Некоторые пользователи этой процедуры, которые не хотят копать слишком глубоко, а просто хотят найти немного больше информации о происхождении своих бабушки и дедушки, или хотят подтвердить семейную легенду об индейском наследии, могут быть не готовы к результатам. Эти результаты могут идти вразрез с их чувством идентичности. Часто результаты говорят, что их отец на самом деле не их отец, или они обнаруживают родственника, о существовании которого они никогда не знали, — возможно, ребёнка, зачатого вне брака или отданного на усыновление.
В 2014 году 23andMe подсчитали, что 7000 пользователей сервиса обнаружили неожиданные отцовства или ранее неизвестных братьев и сестёр. Это, конечно, относительно небольшая доля от общего числа пользователей. Но компания больше не предоставляет данные о таких сюрпризах. И тем не менее, с 2014 года клиентская база компании более чем удвоилась и теперь насчитывает свыше двух миллионов человек, и, поскольку всё больше людей вовлечены в рекреационную геномику, сюрпризы в родословной наверняка станут весьма распространённым опытом. 2020-е годы могут оказаться десятилетием, которое убьёт семейные тайны, будь то хорошо или плохо.
«Мы встречаем это каждый день, — говорит СиСи Мур (CeCe Moore), генетический генеалог и консультант радиопередачи на национальном радио (PBS, Public Broadcasting Service) «В поиске корней» (Finding Your Roots). Она модерирует группу в Фейсбук из 54 000 человек, названную «ДНК-детективы» (DNA Detectives), которая помогает людям построить их генеалогическое древо при помощи генетики. «Люди обычно узнают, что многое было не так, как им казалось, и многие семьи намного сложнее, чем люди предполагали».
Элис Плебух оказалась в этой группе летом 2012-го года. Чтобы разгадать загадку её личности, ей была нужна сторонняя помощь, генетического тестирования было недостаточно. В конце концов, генетическое тестирование говорит только о том, кто вы есть, но не отвечает на вопрос, почему получен такой результат.
Плебух оказалась удивительно подготовлена к роли частного детектива в её собственном романе. Сейчас она живёт в пригороде Ванкувера, штат Вашингтон. До своего выхода на пенсию работала менеджером по информационным технологиям в Калифорнийском университете (University of California). «Я занималась обработкой данных на довольно сложном уровне большую часть жизни», — говорит она. Компьютеры не пугают её, как и серьёзные вопросы, требующие организованности и анализа сложной информации. Ей нравится находить паттерны, скрытые в хаосе.
Как раз эти навыки и нужны, чтобы решить очень сложную головоломку.
Отойдя от первоначального шока после получения результатов, Плебух начала думать, «может, её мать загуляла на стороне». Или, может быть, её бабушка? Чтобы избежать сомнений, она и её сестра, Джерри Коллинз Виггинс (Gerry Collins Wiggins), заказали генетический тест у компании 23andMe.
Сценарий с изменой казался маловероятным — такой уж был характер у её мамы, и кроме того, у всех семи детей Коллинза были глаза их отца. Но она не могла просто взять и откинуть такой вариант. «Мой отец был в армии и путешествовал по всему миру. И страх, что ваша мама загуляла, — это один из тех страхов, который возникает, когда вы не знаете, как было на самом деле», — говорит она.
Пока сёстры ждали своих результатов, они размышляли над этим вопросом. Если выводы Ancestry.com были правильными, это означало, что один из родителей семьи Плебух был, по крайней мере, частично евреем. Но какой?
У них было ощущение, что вряд ли это была мать — она родом из большой семьи, в которой полно двоюродных братьев Плебух, и её братья и сестры все хорошо друг друга знали. Папа, который умер в 1999 году, казался более вероятным кандидатом. Родившись в Бронксе, Джим Коллинз был ещё ребёнком, когда умерла его мать. Его отец-путешественник Джон Коллинз (John Collins) не смог ухаживать за тремя детьми и отправил их жить в детские дома. Он умер, когда Джим был ещё ребёнком, и Джим, когда он вырос, имел ограниченный контакт со своей расширенной семьёй.
Но, тем не менее, мысль о том, что Джим может как-то быть евреем, казалось, была лишена какого-либо смысла. Его родители приехали в США из Ирландии, и эта история была главной для идентичности для самого Джима. «Его воспитывали в приюте; у него больше ничего не было», — говорит Элис. «У него была ирландская идентичность».
Элис погрузилась в онлайн-форумы по генеалогии, исследуя, как другие люди прослеживают свою родословную по ДНК. Она пыталась разобраться в генетике. Она и её сестра разработали план: они убедят двух своих первых двоюродных братьев пройти тестирование — племянника матери и племянника отца. Если бы один из этих двоюродных братьев был частично евреем, они точно знали бы, какая сторона семьи вносит вклад в таинственное наследие.
Мужчины согласились. Затем пришли результаты повторного тестирования Плебух из 23andMe. Они соответствовали её предыдущему тесту с Ancestry.com, в котором указывалось много еврейских кровей, ашкеназских, из таких областей, как Беларусь, Россия, Украина и Литва. Она также обнаружила, что её брат Билл тоже недавно прошёл тест 23andMe. Его результаты были похожи на её.
«Никаких любовных интрижек со стороны матери», — говорит Плебух. Они были полными братом и сестрой с Биллом, разделяя около 50 процентов соответствующей ДНК, в том числе и ту же загадочную еврейскую родословную. Это открыло возможность для другой теории, которую они рассмотрели потом, — что Плебух-мать могла быть удочерена.
Элис нашла на сайте 23andMe функциональность, показывающую, какие сегменты её хромосом были связаны с ашкеназскими евреями. Перелистывая вдоль и поперёк, сравнивая её ДНК с ДНК брата, она внезапно поняла одну вещь.
Существовала ключевая разница между изображениями на экране, скрывающимися в половых хромосомах. Вдоль Х-хромосомы были синие сегменты, указывающие на то, где она имела еврейское происхождение, которое теоретически могло быть получено от любого из родителей, потому что женщины наследуют одну из Х-хромосом от каждого из родителей. Но мужчины наследуют только одну Х-хромосому, а именно от своей матери, и Y-хромосому от своих отцов. Когда Плебух посмотрела на результаты брата, «то его Х-хромосома была белой, как лилия», и, значит, там не было ашкеназской крови. Очевидно, что их мать не способствовала появлению еврейской родословной в истории брата и сестры. «И тогда я поняла, что это именно отец привнёс еврейские гены».
На следующий день пришли результаты Джерри Виггинс (Gerry Wiggins), её сестры: она тоже была полноправной сестрой, у которой также были еврейские гены. Затем Элис получила на электронную почту ответ от вышедшего на пенсию профессора, известного умением интерпретировать генеалогические тесты. «Вы на 50% еврейка, — писал он. — На том уровне точности генетических тестов, которые мы имеем на данный момент, это то, что мы можем вам сказать». Но как мог их отец быть евреем? Могли ли родители Джима Коллинза быть тайными ирландскими евреями? Или, может быть, евреями из восточной Европы, которые переехали в Ирландию как иммигранты?
Теперь им действительно нужны были данные от двоюродного брата со стороны их отца. Если бы он также имел еврейское происхождение, подумала Элис, это могло бы указывать на семейную тайну, начинающуюся в Европе.
Они ждали результата месяцы и прошли через серию неудач — проблемы в лаборатории, проблемы с почтой. Между тем, сёстры переписывались по электронной почте.
«Не заставило ли откровение об этнической принадлежности отца тебя переживать? Мы были так уверены в своих корнях, и теперь мы ничего не знаем», — писала Элис младшей сестре.
«Это первое, о чём я думаю, просыпаясь утром, — ответила её сестра Виггинс, — и последнее, о чём я думаю перед сном».
Наконец, Элис известили, что результаты её кузенов готовы. Данные от племянника их мамы показали, что он был полным двоюродным братом, как и ожидалось, — делил около 12,5% своей ДНК с Элис.
Но результаты племянника её отца, Пита Нолана (Pete Nolan), мать которого была сестрой Джима Коллинза, показали, что он был генетически совершенно чужим человеком. Никакого совпадения с Элис Плебух — как следствие — и с её отцом. Другими словами, двоюродный брат Элис не был её кузеном. И сестра его отца не была его сестрой.
Элис была в шоке. Это открытие развенчало теорию секретных евреев, но даже несмотря на то, что это приблизило Плебух к истине, она всё равно была выбита из колеи. Она очень любила Нолана, с которым они родились в один день года. «Я боялась, что он откажется от меня, потому что мы больше не биологические кузены».
Она позвонила Нолану, чтобы поделиться результатами генетического теста. «Он был грустен, — говорит Элис, — но сказал, что я всё равно его лучшая кузина во всём свете».
Плебух и Виггинс пришли к ошеломляющему выводу, что их отец был каким-то образом не связан с его собственными родителями. Джон и Кэти Коллинз были ирландскими католиками, а их сын был евреем.
«Я действительно растеряла всю свою идентичность, — говорит Элис. — Я чувствовала себя потерянной. Я не знала, кто я есть, то есть, кто я на самом деле есть».
Для Виггинс откровение подтвердило её чувство, которое у неё было давно — что что-то было не так с историей отца. Изучая семейные фотографии, висевшие на стене, она много лет думала, что отец не похож ни на кого из ближайших родственников. Когда она была в Ирландии в 1990-м году, она исследовала лица на хотя бы малейшее сходство с её 5-футовым темноволосым отцом. «Никто не был похож на моего отца», — говорит Виггинс.
Сёстры начали методично исследовать несколько теорий. Джим Коллинз и его родители были давно мертвы, поэтому Элис знала, что ей нужно разгадать свою историю через тех, кто ещё жив. Она записалась на образовательный курс в Сиэтле о том, как использовать генетические тесты, чтобы найти родственников отца.
Если женщина, которую Джим называл сестрой, не была его сестрой, может быть, у него тогда был какой-то другой настоящий брат или сестра? Может, у них есть дети? Может, у Элис и её братьев и сестёр есть кузены, о которых они никогда не знали?
Автор утопических романов Маргарет Этвуд (Margaret Atwood) любит говорить, что все новые технологии имеют хорошую сторону, плохую сторону и ещё одну дурацкую сторону, о которой вы не задумывались. Рекреационные генетические тесты могут привести к последствиям, о которых многие не подозревают. Сдача теста требует небольших усилий, но у этих тестов есть шанс полностью изменить вашу жизнь.
После изучения семейной истории пять лет назад Лори Пратт (Laurie Pratt) решила усовершенствовать свои генеалогические знания, сравнив свою генетику и генетику своих родителей. Так она обнаружила, что её отец не был связан с ней биологически.
52-летняя Пратт, начальница наземной службы авиакомпании в округе Ориндж, Калифорния (Orange County, California), отправилась с вопросами к матери. Та сначала сказала, что результаты «невозможны», но со временем поделилась туманными воспоминаниями о её коротких отношениях с другим человеком в течение периода, когда она и её муж были ненадолго разлучены.
Её мать не могла вспомнить имя этого человека, вплоть до своей смерти. Мужчина, который воспитал Лори, также впоследствии умер; она никогда не говорила ему, что он не был её биологическим отцом.
В течение нескольких лет она занималась поисками, и в конце концов нашла потенциального кандидата на ранее неизвестного биологического двоюродного брата. Она отправила этому человеку письмо — и несколько дней спустя он внезапно появился в базе данных Ancestry.com, и значилось, что он — её биологический отец.
Мужчина позвонил ей, и они коротко поговорили по телефону. Хотя он не был женат, когда Лори была зачата, его очень взволновала мысль о том, что он «кинул» ребёнка, даже не зная о его существовании. Лори спросила, могут ли они встретиться, и мужчина согласился, но попросил это сделать через некоторое время, потому что ему нужно было осмыслить «новости» и рассказать своей жене и дочери.
Через два дня Лори зашла на свой аккаунт на Ancestry.com и обнаружила, что тест мужчины был удалён.
Реакции на сюрпризы, принесённые генетическим тестированием, сильно разнятся. Мур (CeCe Moore), генетический генеалог, говорит, что, по её опыту, даже те, кто изначально в замешательстве, в конечном итоге бывают рады, что «они узнали истину о себе».
Но искатели — это всё равно небольшая группа, и люди, которым без всякого на то их желания говорят биологическую «правду», не всегда радуются этому. Гай Шерман Танненбаум (Gaye Sherman Tannenbaum) рос в приёмной семье и много десятилетий искал биологических родителей. Теперь он помогает другим в таких поисках. Он говорит, что в некоторых случаях люди принимают нападающую позицию, когда узнают об обнаруженном родственнике.
Реакция понятна: ДНК-сюрпризы часто подразумевают внебрачные отношения, внебрачные роды и секреты, хранимые десятилетиями.
Исследователи из Лёвенского католического университета (нидерл. Katholieke Universiteit Leuven) в Бельгии недавно изучили англоязычные сайты 43-х компаний, предоставляющих функциональность рекреационных генетических тестов, и обнаружили, что лишь немногие компании предупреждают потребителей о возможности обнаружения того, что ваши родители — на самом деле не ваши.
23andMe необычна в этом плане — она делает сразу несколько таких предупреждений. («Могут быть найдены неожиданные родственные отношения, которые могут повлиять на вас и вашу семью».) «Мы настолько прозрачны, насколько это возможно, — говорит Кейт Блэк (Kate Black), сотрудница по вопросам конфиденциальности компании 23andMe, которая была нанята в 2015-м году после того, как компания была подвергнута критике за неспособность подготовить потребителей к таким сюрпризам, — Мы стараемся информировать людей о последствиях использования каждого инструмента».
Тем не менее, потребители могут не читать эти предупреждения или отказываться верить, что такие сюрпризы могут произойти в их собственных семьях. Дженнифер Атли (Jennifer Utley), директор исследовательского отдела Ancestry.com, говорит, что, несмотря на то, что она в своей работе видела много случаев нахождения нежданных родственников, она сама оказывалась в «полном шоке», когда она проверила свою собственную ДНК и обнаружила кузена, о существовании которого не знала.
«Я понятия не имела, кто этот человек», — говорит Атли. С тех пор она узнала, что её двоюродный брат был результатом подростковых отношений и воспитывался в приёмной семье. «Мы лучшие хранители тайн на планете», — говорит она о своей семье.
Пратт говорит, что она не жалеет о том, что прошла генетический тест. Она была «выбита из колеи, но ей было любопытно», когда она нашла своего биологического отца. Но, конечно, это открытие было и открытием для её «нового» отца тоже. В случаях, когда открывается неожиданное отцовство или тайное усыновление, в дело оказываются вовлечены не только «искатели», но и «найденные».
«Я думаю, что он просто офигел от этого, — говорит Пратт о своём биологическом отце. — Он лёг спать хорошим парнем — он, наверно, всегда был очень религиозным. И вот он просыпается, и он как Мик Джаггер — у него есть ребёнок, про которого он не знал. Это взорвало его мозг!»
В конце апреля Пратт послала этому человеку ещё одно письмо. «У меня нет желания ввязываться в вашу семью, — писала она, — или предъявлять финансовые требования». Она хотела услышать рассказы о нём самом и его семье — они бы помогли ей понять, кто она такая. Всего лишь одна встреча, несколько часов, — это всё, что она хотела.
Но он не ответил.
К лету 2013 года дети Джима Коллинза были на пороге разгадки столетней тайны.
У них было свидетельство о рождении отца, говорящее о том, что он родился 23 сентября 1913 года. Они написали в детский дом и узнали, что их отец был отправлен туда Нью-Йоркским обществом по предупреждению жестокого обращения с детьми (New York Society for the Prevention of Cruelty to Children).
Элис подумала, что, может быть, Джима Коллинза, тогда ещё ребёнка, каким-то образом перепутали с другим ребёнком, когда его забирали из дома его отца.
Криминалист, к которому она обратилась, ей сказал, что он умеет отличать, как лица со временем меняются. Она отправила ему фотографию своего отца, сидящего на коленях его отца в возрасте около 11 месяцев вместе с фотографиями его как взрослого. Был ли это один и тот же человек?
«Скорее всего», ответил он. Уши не изменились, а рот, подбородок и пропорции лица — такие же. То есть, тайна их отца не уходила вглубь веков — к жизни его родителей в Ирландии, или не относилась ко времени, проведённому в приюте. Элис и её сестра пришли к выводу, что что-то важное произошло вскоре после рождения их отца. Его мать родила не дома, а в больнице Фордхэм в Бронксе (Fordham Hospital in the Bronx), что было необычно для того времени. Может, там что-то произошло?
К этому времени сёстры использовали методы, разработанные Мур и другими для помощи усыновлённым детям в поиске родственников.
Каждый раз, когда сайт, такой как 23andMe или другие, сообщал им о том, что найден потенциальный «двоюродный брат по ДНК» по их еврейской стороне, они просили этого «брата» дать посмотреть его геном. Если человек соглашался, сайт раскрывал любые места, где их хромосомы пересекались.
Идея, объясняет Элис, заключалась в том, чтобы найти закономерности в генетических данных. Люди, которые разделяют сегменты в одной и той же хромосоме, вероятно, имеют общего предка. Если бы Элис могла найти группу родственников, которые бы все разделили один и тот же сегмент, она могла бы использовать это — найти их родословные, семьи, города и страны, в которых они жили — и таким образом найти, как её отец встраивается в эту канву.
Работа была медленной и кропотливой, и осложнялась тем фактом, что ашкеназские евреи часто выходили замуж друг за друга, и часто многие из них имели родственные связи. И из-за этого дальние родственники могли выглядеть генетически ближе, чем они были на самом деле. Но сёстры поднапряглись и отправили по меньшей мере 1000 запросов на открытие сегментов генома у потенциальных двоюродных братьев и сестёр, найденных в 23andMe. Это занятие превратилось в полноценную работу для Элис Плебух.
Некоторые из найденных братьев и сестёр игнорировали генетические совпадения, в то время как другие вовлекались в историю и посвящали некоторые усилия тому, чтобы помочь сёстрам распутать всё это. Казалось, сестры Коллинз подключились к более крупной семье, к сети незнакомцев, которые хотели помочь, потому что поколения до этого их предки делили еду, душевную боль и спали в одной постели.
Один из таких «родственников» дал хороший совет: почему бы не поискать свидетельства о рождении ребёнка, рождённого примерно в то же время, с характерной для евреев фамилией Коэн? Он подумал, что медсестры, возможно, полагались на алфавитную систему и могли спутать ребёнка Коллинз с ребёнком Коэн. СиСи Мур к тому моменту добровольно подключилась к поискам Плебух, и с дополнительной помощью от Танненбаума, в перечне рождений в Нью-Йорке в 1913 году Элис нашла Сеймура Коэна, родившегося в Бронксе 23 сентября. Сёстры прошерстили Интернет, выслеживая потомков сестры Сеймура.
Элис написала женщине, которую она нашла, профессору в Северной Каролине (North Carolina), и предложила оплатить ей генетическое тестирование. Женщина согласилась.
Спустя несколько недель результаты пришли. Не было обнаружено никакой связи.
После такого ложного следа, Элис решила погрузиться глубже в каталог рождений 1913 года, чтобы найти младенцев, которые были в больнице одновременно с отцом. Это была непростая задача: список детей, родившихся в Бронксе в 1913 году, составлял 159 страниц, не был упорядочен по дате и не делал различий между домашними родами и родами в роддоме. Но ей удалось вычислить всех детей мужского пола, родившихся 23 сентября, а также за день до этого и на следующий день. Она также сузила список — она выбрала имена, которые казались либо еврейскими, либо этнически нейтральными — всего 30 младенцев.
Она надеялась, что один из этих младенцев будет иметь такую же фамилию, как и кто-то из тех, кого она нашла по генетическим совпадениям. Она методично искала, но ничего не нашла. «Аппель» — ничего. «Бэйн» — ничего. «Бэмсон» — ничего. Это был ещё один тупиковый путь.
Сёстры вернулись к поиску паттернов в хромосомах на сайте 23andMe и на Family Tree DNA, куда они также загрузили свои генетические данные. Они купили по меньшей мере 21 набор для генетического тестирования для себя, родственников и незнакомых людей, подозреваемых в том, что они были их родственниками. Элис обнаружила, что она и её братья и сестры имели 6912 вероятных родственников, среди них 311 467 «сегментных совпадений» — сегменты вдоль хромосом, которые перекрываются с таковыми у детей Коллинза. То есть это 311 467 потенциальных путей расследования.
Данных, которые сёстры хранили в электронных таблицах, быстро стало очень много, поэтому их брат Джим, в прошлом программист и системный инженер, работавший над суперкомпьютерами НАСА, разработал iOS-приложение под названием DNAMatch, чтобы помочь им и другим искателям держать свои ДНК-данные в порядке.
Плебух была решительно настроена найти родственников, сокрытых в больших данных. Она и её сестра Виггинс шли по этому пути в течение двух с половиной лет. Но им не удавалось найти никого, кто был бы тесно связан с биологической семьёй их отца — эти люди просто не были в системе.
Возможно, они не знали о генетическом тестировании или не могли себе это позволить, или не интересовались. Всё, что могли сделать сёстры, это продолжать работать и ждать, надеясь, что генетическое тестирование когда-то доберётся и до их родственников.
В конечном счёте, лёд тронулся, но этому способствовали не дальние родственники, найденные до этого, а случайный незнакомец. Было 18 января 2015 года, воскресенье. Элис была подавлена. Она тогда написала электронное письмо своему двоюродному брату Питу Нолану — любимому родственнику, к которому, как выяснилось, она не имела никакого родственного отношения, — чтобы рассказать ему о неудачах в поиске.
У Элис был доступ к его учётной записи на 23andMe, она могла проверять список его генетических родственников, но редко это делала, так как новые родственники редко появлялись. Но она решила проверить их в этот день — и на этот раз она увидела нового человека. Незнакомка только что сдала тест, и система говорила, что она близкая родственница Нолана.
Плебух написала женщине по электронной почте и спросила, можно ли сравнить её геном с геномом Нолана. Женщина согласилась, и Элис увидела сегменты, в которых её кузен и незнакомка совпадали. Плебух поблагодарила её и спросила, были ли её результаты ожидаемыми.
«На самом деле я думала, что будет намного больше ашкеназских генов», — написала женщина. Её звали Джессика Бенсон (Jessica Benson), она жила в Северной Каролине. Она сдала тест из интереса, надеясь узнать больше о своей еврейской этнической принадлежности. Вместо этого она обнаружила, что её родственники на самом деле из Ирландии.
У Элис выступил холодный пот. Она написала, что её отец родился в больнице Фордхэма 23 сентября 1913 года. Может быть, кто-нибудь из семьи Бенсон родился тогда же.
Джессика ответила. Её дед, Филлип Бенсон, возможно, родился примерно в это же время, написала она.
Элис расплакалась.
Она начала прочёсывать список имён в каталоге рождений 1913 года. В этот день в Бронксе не родился ни один «Бенсон». Но потом, уже после полуночи, она нашла следующие сведения: в каталоге рождений в Нью-Йорке был «Филип Бамсон», родившийся 23 сентября. Она когда-то искала этого Филипа в перечне имён своих потенциальных родственников на сайтах генетического тестирования. Это должен был быть Филлип Бенсон, а его имя было просто неправильно записано в свидетельстве о рождении.
Плебух уже знала, что именно случилось. Это был не древний семейный секрет, похороненный в веках. Это было ошибкой, которую никто никогда не обнаруживал, ошибкой, которая могла быть обнаружена только с помощью генетического тестирования. Кто-то в больнице в 1913 году перепутал детей. Так или иначе, еврейский ребёнок уехал домой с ирландской семьёй, а ирландский поехал домой с еврейской. И ребёнок, который должен был быть Филлипом Бенсоном, вместо этого стал Джимом Коллинзом.
Пэм Бенсон (Pam Benson) была ошеломлена тем, что незнакомка Элис рассказала ей по телефону. Пэм, тётя Джессики и дочь покойного Филлипа Бенсона, сказала: «Ты наверно шутишь».
Лондэйл, Калифорния. Женщина отправила слюну на генетическое тестирование и обнаружила, что вместо того, чтобы быть частично еврейкой, как она давно считала, она была частично ирландкой; она также обнаружила двоюродного брата — мужчину, о котором она никогда не слышала. Это был «ирландский» кузен Плебух, Пит Нолан.
Семьи сравнили свидетельства о рождении Джима Коллинза и Филлипа Бенсона и обнаружили, что они отличались на одну цифру и были подписаны одним и тем же врачом. Можно предположить, что они были приняты врачом близко друг к другу по времени. Элис начала изучать, как в то время больницы вели счёт новорождённым.
В книге «Принесённые в постель: дети в Америке в 1750—1950 гг.» она обнаружила удивительную фотографию, сделанную в медицинском учреждении Манхэттена за год до рождения её отца. На ней показано, что как минимум дюжину новорождённых сгрудили на телеге, как гору капусты.
«Каждый раз, когда я показываю эту фотографию, когда я читаю лекции, вся аудитория впечатляется, — говорит автор книги Джудит Уолзер Левитт (Judith Walzer Leavitt), историк родов и профессор в отставке Висконсинского университета в Мадисоне (University of Wisconsin—Madison). — Вы можете представить, насколько это было вероятным — непреднамеренно перепутать детей».
В 1913-м больничные роды по-прежнему были необычным явлением, а процедуры идентификации младенцев были не очень отточенными. В некоторых больницах младенцы спали в кроватях своих матерей, в то время как другие держали их в сестринских комнатах, тем самым увеличивая шансы на путаницу. Хотя трудно понять, какой способ из этих был принят в больнице Фордхэма, которая была закрыта в 1976 году. Левитт говорит, что только в 1930-х или 40-х годах для больниц стало стандартным давать младенцам и их матерям идентификационные браслеты или повязки на ноги. В 1913-м году процедура идентификации обычно «просто зависела от узнавания матерью или от воспоминаний медсестёр».
Семьи обменялись фотографиями. Пэм Бенсон увидела на фотографиях невысокого, темноволосого отца Элис — Джима Коллинза, который гораздо больше напоминал дедушку Бенсона — ростом в 5 футов и бабушку ростом в 4 фута, чем её собственный голубоглазый, 6-футовый отец Филлип.
«Мой дедушка был по плечи моему отцу», — говорит она. Однажды она спросила своего отца, почему он такой высокий. Он сказал, что это рецессивные гены.
У сестёр Коллинз давно было своё объяснение, почему их отец не был похож на своих братьев и сестёр. Роджер Виггинс, муж Джерри, вспоминает, как он впервые встретил высокого и долговязого брата Джима в 1970-х годах и спросил Джерри, почему её отец другой. Она сказала: «Ну, мой папа был в приюте, а когда он был в приюте, он недоедал».
Элис Плебух и Пэм Бенсон стали называть друг друга обменянными кузенами, хотя на самом деле они не имели никаких генетических сходств. И теперь Элис обнаружила, что у неё появилась настоящая новая двоюродная сестра: Филис Пуллман (Phylis Pullman), дочь биологической сестры Джима, о которой последний никогда не знал. В конце 2015 года Плебух полетела во Флориду, чтобы встретиться с ней. Сидя на противоположных концах дивана, женщины были похожи, как зеркальные отражения друг друга; они могли бы быть сёстрами.
Пуллман рассказала ей свою семейную историю о том, как, когда её высокий дядя Филлип ухаживал за своей первой женой, её наблюдательные еврейские родители не верили, что он может быть членом еврейской семьи. «Они ему сказали принести свидетельство о рождении, — говорит Пуллман. — Мы, конечно, не знали, что это не его свидетельство о рождении».
В январе несколько членов семьи Коллинз присоединились к Филис Пуллман и Пэм Бенсон, которые поехали в путешествие. «С ними было очень удобно, — вспоминает Филис. — Как будто мы совсем не чужие люди друг другу». Даже Пэм Бенсон, дочь ирландца, которая воспитывалась в семье евреев и которая не разделяла гены с кем-либо из них, чувствовала себя непринуждённо. «Это было похоже на то, что мы все — одна большая обменная семья», — говорит она. Бенсон и Плебух работают вместе над тем, чтобы попытаться заставить Нью-Йорк изменить свидетельства о рождении своих отцов, чтобы отразить их истинное происхождение.
Но генетические откровения также ощущались семьями как потеря. Покойный отец Пэм Бенсон был евреем, но на самом деле он им не был. И иногда её дочь возвращалась домой и видела Пэм, плачущую из-за того, что её отец так ошибался. Как вышло, что она и Элис примирились с тем, что их отцы были не теми, кем считали себя? И, если уж на то пошло, кем они были? Был ли Джим Коллинз евреем, потому что он родился в еврейской семье, или он был ирландцем, потому что он так был воспитан?
Элис согласилась с младшей сестрой, что если их отец был бы жив, было бы правильно сказать ему правду о его рождении. Но она сочла, что это милость, что Джим Коллинз не дожил до эпохи рекреационной геномики. Это был человек, настолько гордый своим наследием, что его дети дали ему ирландский псевдоним, Дэнни Бой (Danny Boy) — из любимой песни Уиггинз. «Мой папа потерял бы представление о своей личности, — говорит Элис. — Но его как бы пощадили».
Эллис, её братья и сёстры также задумывались о том, что бы произошло, если бы Джим Коллинз остался с его биологической семьёй и стал Филлипом Бенсоном, как и предполагалось. Когда две семьи обменялись старыми фотографиями, Элис наткнулась на одну из фотографий молодого Филлипа, сидящего на лошади, и почувствовала боль от того, что её настоящий отец не имел таких привилегий, хотя должен был бы. Это должен был быть её отец на этой лошади.
Если бы не подмена, Джим избежал бы воспитания в детском доме. Он почти наверняка окончил бы среднюю школу и, возможно, сделал бы что-нибудь с его склонностями к математике. Вместо этого он служил в армии, а затем работал тюремным охранником в Калифорнии. Он проводил своё рабочее время в учреждениях, похожих на то, в котором он воспитывался в детстве. У него была достойная жизнь, но его дети все ещё скорбят о его потерях в юном возрасте. «В приюте мой отец получил апельсин на Рождество», — говорит Эллис.
И все же, если бы не то, что произошло в 1913-м году, Элис Коллинз Плебух не существовала бы. Дети Коллинза обязаны своей жизнью административной ошибке. Или, возможно, кратковременному пробелу во внимании медсестры. Конечно, происшедшее — ужасно, и все же, как родственники могут быть недовольны тем, что это произошло?
Это удивительно, что может сделать генетическое тестирование. Одна эта технология может разъединить семьи друг с другом или объединить их. Результаты могут привести к болезненным откровениям, но они могут и объединить дальних родственников, которые вместе занимаются поиском более близких родственников. Они соединяют двоюродных сестёр, которые генетически кажутся полными сёстрами, они могут помочь открыть тайны, сокрытые в веках, которые нельзя было открыть никак иначе.
Они могут помочь выявить подмены и ошибки, совершённые кем-то, давно уже умершим, в любом городе страны, в здании, которое давно уже не существует. Они могут изменить будущее, и они могут изменить прошлое.
Они могут изменить наше ощущение того, кто мы есть.
Элис Плебух говорит, что она и её братья и сёстры решили, что они не будут друг к другу плохо относится. Это было сложно, но этого требовало то сочетание ошибки вековой давности и современных технологий, которые сделали обнаружение ошибки возможным. Родственникам пришлось понять, что они благодарны за эту ошибку. И Элис не сожалеет о том, что она раскрыла эту тайну. Она не считает, что генетические особенности должны оставаться в тайне, как шкатулка Пандоры, которая лучше бы была закрыта. Эта вещь, на которую она наткнулась случайно, оказалась для неё «самым большим делом в мире».
В конце концов, это — правда.