Дислексию корректировать сложно, но возможно

О дислексии в последнее время пишут всё больше, но понятно об этом нарушении в процессах освоения навыка чтения по-прежнему мало что. Известно, что оно может быть вызвано различными причинами: например, расстройствами зрительного, зрительно-пространственного восприятия, неточным различением звуков речи и т. п. Ясно лишь, что дети с такими особенностями и их родители сталкиваются с большими трудностями. Светлана Дорофеева, сотрудница Центра языка и мозга Высшей школы экономики, — учёный-лингвист и одновременно мама ребёнка с дислексией. Как лингвист она рассказала нам, что такое дислексия, отчего она возникает и как проявляется. Как мама — поделилась опытом коррекции этого расстройства. Опытом, который решительно изменил жизнь её сына и стал темой нынешней научной работы, которая может помочь другим родителям, дети которых не в состоянии прочитать школьный текст и не могут объяснить свою проблему.

XX2 ВЕК. Можно ли представить, как видит — или не видит — текст человек, у которого дислексия?

Светлана Дорофеева. Сейчас есть программы, которые дают возможность увидеть нечто похожее на один из вариантов искажённого восприятия. Ведь при дислексии может быть много нарушений, все они индивидуальны. C помощью этих программ взрослый может примерно представить, как видит текст ребёнок с дислексией: буквы мелькают, меняются местами, прыгают по строчкам. Это помогает понять, насколько трудно приходится таким детям.

Дети с дислексией могут очень специфично воспринимать и зрительный образ, и смысл текста. При этом они не знают, как бывает по-другому, но догадываются, что у них какая-то проблема. И если с детьми на эту тему не говорить, они, соответственно, не могут и сами рассказать, например, в школе, что с ними на самом деле происходит.

XX2 ВЕК. И таких детей начинают считать «отстающими в развитии»?

С. Д. Бывает и так. При этом они сильно невротизируются, у них падает самооценка. Это очень тяжело. Я всё это знаю по опыту моего ребёнка.

XX2 ВЕК. Расскажите вашу историю работы с дислексией.

С. Д. Я заинтересовалась темой дислексии по личным мотивам. Я лингвист, знала про афазии, другие расстройства речи, но о дислексии ещё несколько лет назад у нас в стране почти ничего не было известно. А у моего сына, как выяснилось не сразу, она была.

Я начинала учить его читать в три-четыре года. Купила кубики Зайцева, это известная игровая методика обучения. С кубиками как таковыми он играл, но слоги, написанные на них, он называть не хотел. С другими кубиками играл много и с удовольствием, а кубики с буквами разбрасывал. Позже, когда сыну было уже десять лет, он смог объяснить это: мама, ты показывала мне кубики НА, НО, НИ, потом какой-то один из них и просила назвать слог — а я не знал, какой слог надо назвать, ведь я видел их все, одновременно, мелькающими, я их не различал.

XX2 ВЕК. Как вы учились в этот период — с трёх до десяти?

С. Д. Я старалась научить ребёнка читать до школы, но поскольку эти занятия вызывали у него раздражение и утомляли нас обоих, я в какой-то момент оставила сына в покое. Надеялась, что со временем он «дорастёт», и это как-то исправится. С первого класса мы с большим трудом и постоянными мучениями делали уроки. Ещё не зная о дислексии, я предполагала, что с ребёнком нужно просто больше заниматься русским языком. У него ведь было стопроцентное зрение, он так любил «Лего», у него была развитая мелкая моторика, развитая устная речь, он мог хорошо говорить о сложных вещах. Значит, проблема в письме, и это можно поправить. И мы занимались, часами. Без особого прогресса. Но к началу 4-го класса он, три раза подряд переписывая одно и то же простое слово, снова и снова делал разные ошибки. И только в начале его 4-го класса я узнала ключевые слова: «дислексия» и «дисграфия», «нейрональные особенности». И очень благодарна учительнице, которая мне их назвала. Именно знание ключевых слов помогло мне правильно формулировать запросы при поиске информации.

Обычные школьные упражнения, где нужно вставить недостающую букву, на самом деле вредны для детей с дислексией. Предполагается, что если ребёнок много раз правильно вставит эту букву, то запомнит написание. Но если ребёнок эту букву просто не видит? Или каждый раз видит по-разному? Он постоянно угадывает, тратит на это массу времени и энергии, не получает никакого результата и теряет мотивацию заниматься. Ребёнок знает правила, он понимает, какая буква должна там стоять — но он на месте этой буквы каждый раз видит разное. Так могут проявляться зрительные нарушения.

Есть ещё фонологические, когда у ребёнка не выстроилась автоматически система точного и однозначного различения звуков родного языка. При этом он, если нет зрительных нарушений, может писать красивым ровным почерком, но не может правильно соотнести фонему — ментальное представление о звуке речи — с графемой, буквой или сочетанием букв. Ошибки там другие: неправильное деление фразы, замена нужных букв на буквы, соответствующие другим звукам, пропуск букв, пробелы в середине слов или, наоборот, отсутствие пробела между словами. Физический слух, как и зрение, у такого ребёнка могут быть в порядке, но, например, компоненты акустического сигнала, соответствующего звукам П и Б, он не различает, не идентифицирует их как отдельные фонемы, и путает «пары» слов типа «бочка» — «почка».

XX2 ВЕК. Как вы боролись с дислексией?

С. Д. Наш опыт я обобщила в специальной статье. Поскольку я и мама, и лингвист, я могла сама выбирать методики, которые мы будем использовать. Дело в том, что единой методики коррекции дислексии нет, и вряд ли она возможна, учитывая разнообразие типов нарушений. Так что я использовала все доступное, и в процессе адаптировала под конкретный случай.

Для начала я объяснила сыну, которому тогда уже было 10 лет, что с ним происходит. Извинилась за то, что мучила его бесполезными для него заданиями и за то, что ему приходилось ходить в школу, когда он уже сильно не хотел ходить туда, где его не понимали. Показала ему ролики на YouTube про то, как выстраиваются новые нейронные связи. Мы взяли две недели больничного, после которых была ещё неделя каникул. И мы занимались эти три недели каждый день, 12 раз в день по пять минут, каждый час, по таймеру.

Как я определяла, чем именно заниматься в это время? Знаете, чтение — очень сложный процесс: мы должны увидеть графемы, сопоставить их с фонемами, удержать в мысленном представлении графическую и акустическую последовательности, сопоставить с лексическим значением. Моторные участки коры должны дать сигнал артикуляционным органам, чтобы ребёнок прочитал текст вслух. Много-много всего должно произойти. Я рисовала матрицы особенностей ребёнка — сопоставляла то, что он должен уметь для успешного чтения, с тем, что он может на данный момент, и выявляла слабые места (дефицит). И мы тренировали это понемногу, но очень часто. Такой режим был вынужденной мерой, так как от заданий на зрительное восприятие, например, сын уставал через минуту-две. Дети с дислексией читают медленно и с ошибками не из-за лени, а потому, что у них нет достаточной базы для этого на физическом, нейрональном уровне.

XX2 ВЕК. То есть им приходится выстраивать эту базу с нуля?

С. Д. Не с нуля, но с очень низкого уровня (в зависимости от типа и степени тяжести нарушения). Это примерно как сыграть на пианино или скрипке, если ты никогда этого не делал. Или без тренировки поднять штангу больше своего веса. Объём работы, которую нужно выполнить, чтобы ребёнок с дислексией начал читать, сопоставим с усилиями, которые требуются обычному человеку, чтобы стать мастером в каком-нибудь сложном деле.

XX2 ВЕК. Всё-таки дислексия — неврологическое расстройство или что-то другое?

С. Д. Ваш вопрос подразумевает, что дислексия — это какая-то одна неработающая «кнопка» в мозге. Способность читать не сосредоточена в мозге в одном месте. Физиологические причины того, что называется дислексией, могут находиться во многих участках мозга и проявляться очень по-разному. Может быть нарушено восприятие зрительной информации, способность её обрабатывать, удерживать в краткосрочной памяти последовательности символов, возможны все три нарушения сразу в разной степени. У «здоровых» детей тоже могут быть мелкие нарушения такого типа, которые компенсируются сильными качествами, и при передаче сигналов в мозге процесс «идёт». А бывает, что «не идёт». То есть при дислексии возможна масса индивидуальных нейрональных особенностей и нарушений, которые в сочетании дают неспособность читать.

XX2 ВЕК. А причины этих нарушений?

С. Д. Генетические, экологические, физиологические, и так далее. Большое количество исследований подтверждает, что это наследственная особенность. Но есть и ряд других факторов, которые могут повлиять на развитие мозга. Сильный стресс матери во время беременности может повысить вероятность развития дислексии у ребёнка, тяжёлые роды, гипоксия во время родов, некоторые болезни и стрессы в раннем детстве — тоже. Даже если у родственников не было таких расстройств, но есть дремлющая наследственная предрасположенность, все эти факторы могут запустить развитие дислексии.

XX2 ВЕК. Вернёмся к вашему случаю. Что дали интенсивные занятия?

С. Д. Через три недели интенсивных занятий мой сын мог переписать слово без ошибок, мог самостоятельно писать короткие предложения. Во время занятий я постоянно объясняла ему, что и зачем мы делаем, чтобы работа не была механической, и подбирала упражнения так, чтобы был виден прогресс, чтобы ребёнок был мотивирован. Когда мы пришли в школу через три недели этого интенсива, учительница спросила: «Что вы сделали? Я видела такие проблемы, но такого быстрого прогресса — нет». Потом я сделала презентацию для учителей, рассказала о наших занятиях, попросила быть внимательнее к сыну, чтобы лишним стрессом не сбить этот успех. И потом я ещё год поддерживала его занятиями два-три раза в неделю. Дальше он учился сам.

XX2 ВЕК. Как сейчас у него дела?

С. Д. Сейчас он обычный ребёнок, учится в восьмом классе. Он делает уроки сам. Он может допускать ошибки при письме, если торопится, устал или понервничал. Но в целом справляется с учёбой достаточно хорошо. Он увлекается программированием и сам читает книги по важным для него темам и по-русски, и по-английски, периодически побеждает в школьных олимпиадах по математике, истории, биологии, в целом легко ориентируется в том, что ему интересно. А раньше мы по пять часов пытались сделать домашнее задание по русскому, безо всякого толка и смысла. А на контрольных по математике он получал двойки, так как не успевал прочесть задания.

XX2 ВЕК. То есть, нет разницы: кириллица, латиница, цифры, программный код — ребёнок с дислексией их одинаково не видит?

С. Д. При зрительном нарушении — да, он не различает все мелкие значки. Бывает, что после коррекции дислексии на материале русского языка дети легче осваивают чтение и по-английски, и в математике ограничения, вызванные именно нарушениями зрительного восприятия, снимаются.

XX2 ВЕК. Что нужно делать родителям, чтобы помочь своим детям с дислексией?

С. Д. Идеальный ответ — обращаться к специалистам. И при любой возможности, надо искать именно специалистов. Но, к сожалению, сейчас реалии таковы, что во многих городах специалистов не найти. Ситуация настолько сложная в некоторых регионах, что, насколько я знаю, некоторые мамы сами проходят дополнительное обучение по программам логопедии или нейропсихологии, чтобы помогать своим детям. Что можно посоветовать им? Главное, с чего стоит начать родителям — снять все претензии и с ребёнка, и с себя. Дислексия имеет причины на нейрональном уровне, к этому уровню не может быть претензий. Старайтесь смотреть на своих детей честно, но с большой любовью. Ищите слабые места ребёнка, недостаточно развитые функции (например, сравнивая с основными типами дислексии), и начинайте целенаправленно тренировать его, развивая эти слабые стороны. Упражнения надо подбирать в зоне ближайшего развития ребёнка, и при этом постоянно морально поддерживать его, создавать для него возможность радоваться даже мелким достижениям, а не страдать от своей неполноценности. Чаще всего сначала дети не хотят делать упражнения, связанные с дефицитом. Потому что им это очень трудно. Значит, надо находить минимальный, доступный уровень, и делать часто, но понемногу.

Понятно, что далеко не все родители могут себе позволить заниматься по 12 раз в день. Но тогда и ожидания от ребёнка надо корректировать с учётом графика занятий. Ежедневные занятия с опытным нейропсихологом, поддержанные честным выполнением рекомендованных упражнений и дома, могут дать эффект через несколько недель или месяцев (при тяжёлой форме). Занятия раз в неделю без поддержки дома — могут не давать эффекта годами.

При этом надо учитывать, что, к сожалению, есть некоторый процент детей с дислексией, нарушения у которых таковы, что их почти невозможно корректировать. В некоторых странах такие дети получают дополнительные компенсационные возможности при обучении. Увы, на данном этапе развития науки нельзя заранее, без тестирования и коррекционных занятий, отделить детей, которым можно развить недостающие навыки, от тех, кому требуются особые условия. Возможно, со временем можно будет это сделать с помощью современных технических средств. Чтобы приблизить возможности точной диагностики, необходимы серьёзные научные исследования. В Центре языка и мозга начато исследование особенностей того, как читают дети с дислексией, с помощью высокоточной записи движений глаз. Запланировано исследование структурных особенностей мозга детей с нарушениями чтения. Но на всё это нужно время.

XX2 ВЕК. Результаты исследований — это опять вопрос будущего, возможно, далёкого. А что сделано уже сейчас?

С. Д. К настоящему времени мы с коллегами в Центре языка и мозга разработали тест, помогающий выявить и детально оценить один из типов дефицита — нарушения фонематической обработки. Этот тип нарушений достаточно часто встречается при дислексии, он может приводить как к трудностям с чтением, так и к проблемам с пониманием прочитанного. А понимание, согласитесь, очень важно при любом обучении. Этот тест прошёл стандартизацию, то есть мы тестировали сначала множество детей начальной школы, успешно осваивающих чтение. Это делалось для того, чтобы выявить границы нормы — узнать, до какой степени ребёнок должен развить навыки фонематической обработки (различение звуков речи, фонематический анализ, способность производить операции с фонемами), чтобы успешно читать. Потом мы тестировали детей с трудностями чтения, параллельно проводя им нейропсихологическое обследование, и сравнивали результаты. Сейчас этот тест доступен нашему клиническому партнёру, Центру патологии речи и нейрореабилитации, проходит клиническую апробацию, затем он станет доступен логопедам, а после долгой и тщательной доработки, с учётом обратной связи, им смогут воспользоваться все родители. Мы надеемся, что он будет полезен для формирования программ коррекции фонематических нарушений. В этот тест мы заложили много психолингвистических параметров, благодаря которым можно будет не только определять наличие дефицита, но и подбирать корректирующие упражнения.